Невестка опустила голову низко-низко и выдавила из себя:
– Да, понимаю. – И потом сразу, без паузы: – Что вы хотите?
– А ты как думаешь? Я, как мать, как любая нормальная мать, хочу счастья для своего сына. Поэтому ты должна уйти, Кира.
– Но… – Невестка вскинула голову и впилась взглядом в лицо свекрови.
– Да, будет больно, но лучше сейчас. Я готова подождать, скажем, две… ладно, три недели. Но потом… потом Глеб узнает все.
– Хорошо. – Кира кивнула и опустила голову.
– Да, тебе, наверное, понадобятся деньги. Вот, – Виктория Александровна открыла сумочку и достала пачку пятитысячных купюр, специально не стала их прятать в конверт – от такой красоты сложно отказаться.
Однако Кира – девушка непредсказуемая, поэтому Виктория Александровна была готова к любой реакции, вплоть до самой агрессивной. Пару минут невестка стояла, не поднимая взгляда, одному богу известно, какие мысли роились в ее голове, а потом молча взяла деньги, так же молча развернулась и пошла прочь. Ни тебе «спасибо», ни «до свидания».
– Три недели! – зло крикнула ей в спину Виктория Александровна.
Лучше бы промолчала – Кира обернулась и посмотрела на нее взглядом, способным, казалось, перевернуть с ног на голову землю, если, конечно, у земли есть голова и ноги. В этом взгляде не было злости и ненависти, не было печали и тоски, лишь вселенская усталость. Кира уже не была невесткой, не соответствующей высокой планке, установленной свекровью. Она словно вмиг состарилась, и с молодого лица на Викторию Александровну смотрела старость – одинокая, безотрадная, ее, Виктории, старость.
Виктория Александровна пыталась забыть этот взгляд, и порой ей казалось, что у нее получилось, как вдруг какое-то неведомое стечение обстоятельств вдруг воскрешало его в памяти. Она смотрела в глаза невестки и видела в них себя, свое не такое уж далекое будущее, и от этого было больно, очень больно. «Будет больно», – сказала она тогда Кире, но в тот момент и предположить не могла, что будет так больно.
– Приехали, – прервал ее воспоминания водитель.
Оказывается, «Бентли» уже давно стоял на парковке у больницы, где лежал ее сын.
Глава 9
Уж чего-чего, но появления в «Веселом ветре» Щедрого Кристина никак не ожидала. Как верный рыцарь, он так спешил, что чуть не сшиб с ног выходящую из офиса мать Глеба Ермолаева.
Нельзя сказать, что приходу майора капитан Яковенко обрадовался, но рукопожатием они обменялись и против присутствия Щедрого в офисе он возражать не стал.
Кристина вкратце изложила свои злоключения.
– И чего тебя понесло на лестницу, когда есть лифт? – озвучил Щедрый вопрос Яковенко, который тот собирался задать, но не в такой невежливой форме.
Кристина начала объяснять про кофе и даже в подтверждение продемонстрировала ногу в испорченной кроссовке.
– Значит, – уточнил Яковенко, – вы слышали, как кто-то сказал: «Какого черта».
– Нет, «Какого черта?», то есть он не сказал, а спросил.
– И кто это был?
– Я не знаю. Голос мужской.
– Мог он принадлежать покойному Пермякову Геннадию Игоревичу?
– Может быть. – Кристина пожала плечами. – Я с ним ни разу не говорила, даже не видела его живым. Только вот так…
– А шаги? Чьи были шаги?
Кристина вспомнила быстрый и легкий топот. Это с одинаковым успехом мог быть как мужчина, так и женщина. Тут она вспомнила блистательные ботильоны Виктории Александровны, перевела взгляд на свои кроссовки и тут же постаралась спрятать их с глаз долой.
– Шаги или мужские, или женщины в обуви без каблуков, – ответила она после недолгого раздумья.
– Как у вашей коллеги, например?
Наташа быстро убрала ноги под стул, но Кристина успела увидеть легкие балетки – очевидно, девушка надевала их в офисе.
– Да, такие. Но это точно была не Наташа.
– Почему вы так считаете?
– Когда я пошла за кофе, Наташа была в офисе, и когда я вернулась, она сидела за своим рабочим столом с Викторией Александровной.
– А та не могла?
– Ну нет, – ответил за Кристину Щедрый. – Видел, какие у нее каблучищи? На таких не то что бежать, идти несподручно.
Тут Кристине вспомнилась Ася. Интересно, попеняла бы она майору за такое неуместное употребление слова «несподручно» или только с Рыбаком позволяет себе такие вещи?
– Слушай, – предложил вдруг Щедрый, – если у тебя тут все, не пойти ли нам пообедать? Я тут неподалеку шикарное место знаю. Что цена, что качество – все в норме.
Кристина подумала, что Яковенко, только что единолично слопавший упаковку круассанов, откажется, но не тут-то было.
– А что, можно, – сказал он, с видимым удовольствием вставая с неустойчивого креслица.
– Ну и чудненько, – потер ладони Щедрый и, обращаясь к Кристине, поинтересовался: – Ты с нами?
– Нет. – Она даже удивилась, как майор может задавать такие вопросы. – Я же на работе. Разве что если директор отпустит.
Тут настал черед удивляться Щедрому.
– На работе? – спросил он.
Кристина сделала большие глаза, которые не заметила Наташа, но увидел Яковенко. И явно понял, что благоразумнее оставить вопросы на потом.
Вскоре троица устроилась за столом рекомендованного Щедрым заведения. Это был небольшой уютный ресторан, скорее подходящий для романтического вечера, чем для обеда. Льняные накрахмаленные скатерти, живые ирисы в стеклянных колбах, подсвечники с пока еще не зажженными свечами – все предлагало забыть о работе и наслаждаться вкусной едой и неспешной беседой. Однако ни то, ни другое в обозримом будущем не предвиделось.
Молоденькая девушка-официантка положила перед Кристиной меню. Не желая особо заморачиваться выбором, она назвала первое, что попалось на глаза: лосось с овощами.
– И морс закажи из черной смородины, – подсказал Щедрый. – Морс у них – бомба.
– Давайте морс, – согласилась Кристина.
Мужчины заказали по отбивной, и в ожидании заказа Яковенко задал вопрос, который, очевидно, давно вертелся у него на языке:
– Так что вы делали в «Плазе», Кристина Сергеевна? Как-то не верится, что вы работаете менеджером в забытом богом туристическом агентстве.
– Бог – не страшно, главное – чтобы люди не забывали, – проворчал Щедрый.
А Кристина не стала секретничать и рассказала все, что могла, о толстых лысых доппельгангерах, умолчав об имени своей клиентки. Мало ли, может, эта информация сможет помочь Яковенко найти убийцу Пермякова.
– Кстати, каким образом его все-таки убили? – спросила она, уверенная, что после своего более-менее откровенного рассказа может рассчитывать на такую же откровенность со стороны Яковенко.
