— Да? Напугать? Тебе это удалось. Весело, говоришь? — и я запустила в него скамейкой для клавесина. Жаль, она была слишком тяжелой для меня, и Дэн увернулся от нее с еще большим изяществом. Скамейка печально перелетела через кровать и ухнула в ножки трельяжа. Тот покачнулся, не удержался и с печальным изяществом грохнулся об пол, усыпав его мелкими брызгами зеркального стекла.
Дэн, замерший невдалеке в позе цапли, стоящей на одной ноге, втянул голову в плечи и медленно перевел взгляд на меня.
— ВОН! — рявкнула я. Демона как ветром сдуло. Только хвостик мелькнул.
Я отдышалась и взяла себя в руки. Не хватало еще тратить драгоценное время на таких вот идиотов. Кстати о времени: если распределить дежурство мальчиков по часам, взяв инициативу в свои руки, можно чуть притушить голод гостей, чтобы вечером они не набросились на них. Где тут у меня был список «долгоиграющих» ребят? Если их сейчас отправить на работу, к вечеру они снова будут готовы к труду и обороне. Это война, господа суккубы. И в ней победит умнейший.
В моей голове заиграл суровый военный ритм. Я наконец-то сняла кринолин и корсет и заменила их неброским, но удобным светло-серым платьем: чтобы удобнее было сидеть в засадах среди мраморных колонн дворца.
Набрав себе команду из Ягира, Диметрия, песца и еще человек десяти старой команды, я почти дошла до выхода из гарема, когда в мою голову забралась злорадная идея: возьму-ка я с собой еще и Дэна. Его выносливость мы пока не проверяли, но даже если он слабак, то так ему и надо, заслужил. Забрав его, мы выдвинулись на предварительный штурм дворца.
Первое, что бросилось в глаза — повсюду сновали гномы. Их были сотни. Они совали свой нос всюду, но никто их не останавливал. Во-первых, не смотря на явно низшее положение в гастрономической лестнице, они все-таки являлись гостями, а не слугами. Во-вторых, трудно остановить кого-то, если ты его с трудом замечаешь: гномы были ростом чуть выше моего колена и очень шустро передвигались на своих коротких кривых ножках. Ну и в-третьих, не смотря на очень странные манеры и суетливость, гномы отличались аккуратностью и уважением к результатам чужого труда. Они скорее починят никем не замеченный надлом в каком-нибудь подсвечнике или выровняют вспучившийся паркет, чем сломают или уронят что-нибудь. После визита тучи гномов дворец будет целее прежнего. Мариша всегда хотела нанять себе команду таких работяг, но гномы не желали жить вдали от родных гор.
— Увжм гыспж, нижлте нимног пшршыть? — услышала я, одновременно ощутив, как маленькая, почти детская ручка гладит меня по ноге. Не знаю, что означает слово «пшршыть», но меня явно приняли за другую.
— Извините, но я не суккуб и не нуждаюсь в вашей помощи, — вежливо ответила я ему, осторожно встряхивая ножкой, чтобы гном с нее слез.
— Прсте, — коротко откланялся он и моментально исчез. Но в зале тут и там сновало с десяток еще таких же. Они с презрением окидывали взглядом моих мальчиков и с интересом — меня. Как хорошо, что среди моих пышных волос все-таки нет и намека на рожки, как у Мариши и ее родни. Не представляю, как бы я жила, если б каждый вечер по моему телу елозила дюжина таких вот бородатых «ребятишек».
Где же все их хозяйки? Я уже узнала, что сейчас Мариша привечает у себя старейших представительниц северных суккубов (если понятие «старейшая» применимо к сорокалетним женщинам). А это значит, что где-то здесь бродят самые опасные из гостей, которых нужно было обезвредить в первую очередь — чокнутые, полубезумные от желания молодухи. Суккубов потому и приехало лишь чуть больше сотни, что всех беременных оставили дома, а к нам заявились только голодные суккубы.
Первую я обнаружила по характерным звукам постанывания, доносящимся из неприметной каморки с ведрами и швабрами. Сделав знак ребятам подождать меня в зале, я осторожно заглянула туда. Похоже, этой леди наши услуги уже не требуются. По крайней мере, на ближайшие полчаса. Фу, господин дворецкий. В ваши шестьдесят пять пора бы остепениться, а не девок по углам тискать. Вот уж не ожидала, что вы присоединитесь к моей армии. Ну да ладно. На такой войне и хромой солдат в помощь. Даже если он по-тихому партизанит в стенах дворца.
Я осторожно прикрыла дверь, чтобы не помешать им: девушке, конечно, все равно, а вот такому пожилому человеку можно и испортить все случайным стуком упавшей швабры. Я двинулась дальше, не зовя с собой мальчиков.
Вторую девицу — тощую и очень-очень голодную — я обнаружила в пустующей зале, куда заглянула лишь по чистой случайности: сюда давно уже никого не пускали из-за обрушившейся люстры. Надо бы потом оставить двери приоткрытыми, глядишь, гномы ее вернут на место.
Девица на четвереньках подползала к одному из лакеев. Парень был слегка напуган и пятился от нее, но суккуб была очень настойчива. Когда лакей уперся лопатками в стену, она прошлась руками по его бедрам и принялась копаться в сложных застежках форменных брюк.
— Я не могу, — лопотал парень, неуверенно пытаясь ее остановить. — Я же на службе, мне нельзя…
— Но ты же хочешь, — возразила она и облизнулась. Парень сглотнул и на удивление твердо ответил:
— Я уверен, что подобные действия запрещено совершать без разрешения вышестоящих лиц. Давайте спросим хотя бы дворецкого.
Ох ты, какие у Мариши, оказывается, послушные слуги. Но, боюсь, дворецкого ты не найдешь сейчас, парень. Может, я подойду?
Я тихо проскользнула в залу, стараясь не отвлечь гостью, все еще разбирающуюся с незнакомыми ей застежками. Лакей тут же заметил меня и смертельно побледнел. Но я только отчетливо одобрительно кивнула ему и все так же беззвучно двинулась обратно. Когда я медленно закрывала за собой дверь, до меня донесся довольный стон. Хорошо, когда есть добровольцы. Все бы такую активную гражданскую позицию проявляли, глядишь, мои мальчики бы и вовсе не понадобились.
Третья гостья обнаружилась в одной из маленьких, уютных гостиных. Она печально смотрела в окно на сочно зеленеющий сад, оперевшись локтями о подоконник, и грызла яблоко. Гостья была уже в возрасте — ей было явно больше тридцати. Сеть морщинок на изможденном лице придавала ей вид уставшей от жизни женщины. Возможно, так оно и было: судя по ширине ее бедер и отвисшим животу и груди, она произвела на свет больше полусотни детей, и жить ей оставалось недолго. Мне стало ее жаль, но жалость к врагу недопустима на войне. Пришлось проглотить свое сочувствие и посмотреть на ситуацию трезво. Во-первых, эта представительница враждебной стороны давно уже не представляла для нас никакой опасности: вряд ли ее мучил столь же сильный голод, как и молодух. А во-вторых, наша помощь могла подождать и до вечера: позади ее ног стоял стул, юбка, наброшенная на него, причудливо топорщилась и шевелилась. «Гном», — поняла я, и снова ощутила жалость к этой женщине: она, похоже, даже не замечала его стараний, продолжая неспешно грызть яблоко и задумчиво разглядывая сад.
Я, пятясь, вышла из гостиной. Но почти сразу мой зад обхватили чьи-то жадные руки. Я обернулась и оказалась в объятиях высокой молоденькой девчонки-суккуба с милыми розоватыми рожками и слегка клыкастой улыбкой. Она с легкостью сгребла меня в охапку и потащила куда-то.
