В этот момент дверь комнаты снова открылась, и в нее вошел наш лекарь — человек не пожилой, но в возрасте, с аккуратно подстриженной седой бородкой, в белой шапочке и в чистейшей белой накидке, напоминающей то ли балахон привидений, то ли университетскую мантию.
— Так, где мой пациент? Отойдите, пожалуйста, леди Мериме и подайте мне стул.
Я придвинула к кровати свое рабочее кресло и поставила перед ним высокий табурет, чтобы лекарь мог сложить на него кожаный саквояж с инструментами.
— Где болит? — поинтересовался он у Дэна.
— Везде, — ответил тот.
— Понятно. А где сильнее?
— Плечо болит. Бедро еще и левое колено. И дышать тяжело.
— У него еще хвост сломан, — добавила я, указав на печальный хвостик, пребывавший в зигзагообразном состоянии.
— Вы, девушка, не мешайте. Мы сейчас сами разберемся.
Я не обиделась на лекаря. Бывают на свете такие мастера, которым стоит прощать их грубости или странности за высокий уровень профессиональных умений. А этот дядька был настоящим гением в своем деле: он мне когда-то зрение восстановил за неделю, хотя остальные лекари только разводили руками и выписывали очки с толстенными линзами, в которых я была похожа на лягушку.
— Оп-ля, — сказал лекарь, дернув Дэна за локоть. Плечо сразу встало на место, хотя и выглядело еще опухшим. Потом он обработал рану на бедре, забинтовал ее и велел через час снять повязку и смазать бальзамом из маленькой фарфоровой шкатулки, которую он поставил мне на стол. Потом он долго ощупывал Дэна, иногда ворочал его.
— Ребра не сломаны, — наконец, заключил он. — Просто сильный ушиб. А вот хвост действительно сломан. Сейчас мы им займемся.
И он наложил на хвостик два коротких лубка. Потом поднялся и подошел ко мне.
— Так, леди Мериме, слушайте внимательно. Про рану на бедре я вам уже сказал, лекарство на столе. Все синяки и ссадины нужно будет смазать вот этим, — он протянул мне еще одну фарфоровую шкатулку. — Но после купания. Эту гадость с него надо бы смыть, прежде чем он ляжет спать.
Лекарь ткнул пальцем в нарисованную рожу. У меня заалели кончики ушей.
— Хвост постарайтесь не мочить: лубки могут сдвинуться, если веревки промокнут. Обеспечьте больному покой, освободите от работы хотя бы на день и проследите, чтобы он хорошо питался. К утру боль совершенно пройдет, но это не значит, что он здоров. Если вдруг поднимется температура или возникнут проблемы с туалетом, что часто бывает при переломах хвоста, сразу зовите меня. Доброй ночи.
И он собрал вещи и вышел.
— Или я чего-то не поняла, или он только что предупредил, что возможно, ты будешь писаться в постель.
— Не смешно. Знаешь, как хвост болит? Стреляет так, что весь позвоночник будто в огне.
— Но давай ты все-таки сохранишь достоинство и не будешь пачкать мне постель, хорошо?
— Только если ты поможешь мне отмыться. Сама нарисовала, сама теперь оттирай.
— Первый и последний раз, — предупредила я. — Да и то, только потому, что я частично виновата в том, что с тобой случилось: отправь я тебя к другим суккубам, сидел бы ты сейчас в общей купальне и жаловался на судьбу, целый и почти невредимый. Давай, я помогу тебе встать. Ванну я, правда, для себя готовила, так что извини, но ты будешь пахнуть лавандой.
— Хорошо, что не ландышами, — ответил Дэн и сжал зубы, борясь с приступом боли в ушибленных ребрах. Я подставила ему плечо и помогла добрести до купальни.
— Сшш, — зашипел Дэн, когда повязка намокла. Ничего, вода здесь чистая, родниковая, так что особого вреда не будет. На некоторое время в купальне установилась тишина. Дэн ощупывал лубки на хвосте, я просто сидела рядом и игралась с пеной.
— Мы с тобой как пара, — вдруг ни с того ни с сего заявил Дэн. — Ссоримся каждый день и миримся, иногда спим в одной постели. Теперь вот ванну принимаем едва ли не вместе.
— Но все-таки не вместе, — уточнила я, сдув с руки пенный шар.
— Ну и что. Пусть не в ванне, но мы же были с тобой близки.
— И что ты этим хочешь сказать? Предлагаешь начать отношения? — усмехнулась я.
— Нет, — подумав, серьезно сказал Дэн. — Мне кажется, это плохая идея.
— Неужели дошло? — рассмеялась я. — По-моему, у нас с тобой не может быть совершенно ничего общего.
— Кроме работы, — уточнил он.
— Ага. Подставляй уже свою спину, я буду оттирать козла.
— Так там козел нарисован? — возмутился Дэн.
— А ты хотел барана? Или осла? А рожу сам ототрешь. Хватит уже с меня ощупываний твоего богатства. А то опять скажешь что-нибудь обидное, и судьба тебя снова накажет.
Я оттерла козла с его спины и оставила его домываться, а сама сходила в его комнату за нормальной одеждой. За это время Дэн не только отмылся, но также вытерся и перебрался на кровать, завернувшись в простыню.
— Дэн, до чего же ты лохмат, — заметила я. — Надо бы тебе сходить к цирюльнику.
— Не хочу, — заявил мне этот нахал, тряхнув головой и тут же болезненно сморщившись от резкого движения.
— Но твоя прическа выглядит ужасно: они не длинные, не короткие. Вообще ни рыба ни мясо. А после ванны так и вовсе выглядят как последствие удара молнией. Когда высохнут, конечно, — уточнила я, заметив, с каким интересом Дэн ощупывает свою голову. — Ты их хотя бы укладывай, что ли.
— Не люблю прилизанных мужиков, — поморщился он.
— Это нормально. Если б ты любил мужиков, не смог бы здесь работать.
Дэн хотел запустить в меня подушкой, но больное плечо ему помешало, и он только взвыл и покрепче обнял себя, пережидая болевой приступ.
— Давай, я намажу тебя снадобьем, — предложила я, опуская его одежду на стул и беря со стола обе шкатулки.
Дэн спустил с плеч простыню, и я смогла оценить степень нанесенных ему повреждений. От воздействия тепла припухлости только увеличились и синяки, кажется, тоже. Но бальзам должен был помочь. Я окунула пальцы в остро пахнущую какой-то травой коричневатую жидкость. Бальзам не был густым, так что я смочила в нем платочек и принялась аккуратно прикладывать его к пострадавшим местам. Дэн расслабился, только вздрагивал иногда, если холодное прикосновение было неожиданным. После того, как я обработала ему ребра, он стал дышать куда свободнее: видно, бальзам снимал боль. Возможно, мне это только показалось, но к концу процедуры опухоли также выглядели меньше. Синяки не побледнели и не уменьшились, но сейчас можно было сказать, что Дэн получил их не пару часов, а пару дней назад. Я сняла повязку и обработала ранку. Мазь почти сразу застыла на ней защитной пленочкой. Хвосту не полагалось никаких мазей, но я решила, что пара капель бальзама под лубки ему не повредит. Хвостик благодарно пошевелил сердечком, и я осторожно погладила его кончиком пальца. И тут сердечко трогательно скрутилось, обняв мой пальчик. Не знала, что оно так может.
