Холодильник был свят и чист, как служитель света и добра. Он милосердно распахнул мне дверь и осветил мою голодную душу хитро подмигнувшей лампочкой. Котлетки (или «жеваное мясо», как выразился Эрди), к сожалению, уже закончились, но на верхней полке, между старым майонезом и залежами йогуртов с бесконечным сроком годности пристроилась мечта всей жизни: открытый пакет с сардельками. Я взяла одну — самую красивую и пышную — и принялась ее чистить, попутно поглядывая: нет ли в холодильнике еще чего-нибудь для комплекта. Но больше никаких вкусностей там не наблюдалось.
Меня отвлек какой-то шорох. Близнецы проснулись или крыса опять шалит? Кшифа под взглядом Лори не позволяла себе ничего лишнего, как он и обещал, а вот как только хозяин уснул, принялась бегать по квартире и тихушничать. Я подняла руку к старинной лампе с выключателем-цепочкой и включила на кухне свет.
В дверях стоял Лори. Большой Лори. Не могу сказать, что он выглядел совершенно взрослым мужчиной, но на восемнадать-девятнадцать лет тянул без вопросов. Он был довольно высоким и широкоплечим, черты лица перестали быть по-детски пухлыми, заострились и чуть огрубели, если так можно выразиться. Пижамные штаны с котиками не иначе как по волшебству увеличились вместе с ним и теперь смотрелись комично. Лори шевельнулся, и из-за его плеча показался длинный хвост с кончиком-сердечком, влажно поблескивающим в теплом свете лампы.
Пока я раздумывала, как бы его потактичнее расспросить про столь странные перемены в облике, Лори отмер и по-кошачьи быстро и беззвучно пошел ко мне. Придвинулся так близко, что я от неожиданности даже уперлась крестцом в подоконник, а мои уши защекотала занавеска. Приник, весьма откровенно прижавшись бедрами, и навис надо мной, щекоча шею теплым дыханием. И все это — в полной тишине и без каких-либо причин. Даже без предупреждения. В этот момент за окном включился и начал набирать мощность фонарь. Он осветил лицо Лори, и я заметила, какие странные у него глаза: они почти не двигались, глядя то ли на меня, то ли сквозь меня, и зрачки были расширены до предела, что весьма странно, учитывая, что живу я на втором этаже, и потому фонарь светит прямо на парня. Создавалось такое впечатление, что он спит на ходу.
— Лори? — тихо позвала я. Он перевел взгляд на мои губы и прижался еще плотнее, совершенно естественным движением обхватив меня за талию. Точно не ребенок: дети так на женщин не реагируют. Прикосновения были мягкими и даже довольно волнующими, но… блин, какого черта?
— Лори, я слышала, у молодых людей такое бывает, что иногда хочется… совершенно ни с того ни с сего. Но, знаешь, я бы сейчас предпочла все-таки лечь спать, — попыталась я призвать его к порядку. Все то время, пока я говорила, Лори смотрел на мои губы, но стоило мне замолчать, как он медленно к ним потянулся.
У меня по спине непроизвольно прокатилась волна сладкой дрожи. Ребятки, я так не играю. Я, конечно, симпатичная, особенно в этой ночнушке, да и ты, Лори, очень даже ничего, но всему есть предел.
Когда мои лопатки уперлись в стекло и уклоняться от парня стало некуда, я не нашла ничего лучшего, кроме как ткнуть ему в губы сарделькой. Лори, не ждавший такой подлянки, откусил. Недоуменно пожевал, проглотил и снова уставился на меня жутковато расширенными зрачками.
— Вкусно? — спросила я, чуток растерявшись. Он не ответил. Я дала ему еще раз откусить. Он послушно повторил цикл. И опять замер. Я задумчиво отправила в рот остатки сардельки.
— Слушай, Лори, иди-ка спать, — сказала я, сообразив, что он, наверное, просто лунатит. Никогда в жизни не встречала лунатиков, но по симптомам очень похоже. Я развернула парня и повела в обратную сторону. Стоило нам подойти к выходу из кухни, как из темноты вынырнул Эрди — такой же высокий и широкоплечий. И такой же невменяемый. Похоже, у них это семейное. Под шумок я и его ухватила. Довела обоих до диванчика, уложила и накрыла одеялом. Они не сопротивлялись. Только Эрди попытался погладить меня по бедру, когда я склонилась слишком низко.
— Спокойной ночи, мальчики, — тихо сказала я, чтобы не потревожить их. — Давайте я тут с вами посижу немножко, покараулю, раз уж вы такие беспокойные.
Я успокаивающе погладила их по плечам, по вихрастым макушкам, по слегка пушистым даже в их взрослом облике щечкам. Близнецы послушно закрыли глаза и вскоре снова засопели. Вот и славно. Я склонилась над ними и поцеловала каждого в лоб. Вокруг моей ноги обвилось что-то тонкое и теплое. Я оглянулась: это был хвост Лори. Он скользил по моей коже, лаская ее, хотя хозяин совершенно точно спал. Кончик-сердечко оставлял на ноге мокрый след. В этом было что-то пошлое. Я осторожно высвободила ногу и стерла след краем одеяла, погрозила пальцем спящему Лори, а потом и сама пошла спать. Хватит с меня приключений на сегодня.
Меня разбудили пушистые прикосновения: кто-то маленький и любопытный обнюхивал мой нос. Мне ужасно не хотелось просыпаться, но когда Кшифа решила попробовать мою ноздрю на зуб, все-таки пришлось это сделать и показать вредной крысе, где раки зимуют.
Я встала, зевая и попутно собирая волосы в хвост, подошла к дивану и обозрела фантасмагоричное зрелище: двое здоровенных парней, трогательно прижимающихся друг к другу во сне (одеяло они опять скинули, а к утру из открытого окна ощутимо засквозило сыростью и прохладой). Два длинных хвоста при моем появлении шевельнулись и вяло попытались приподняться, но хозяева спали крепко. Поддавшись мимолетному желанию, я все-таки потрогала один — в самом тонком месте, возле сердечка. Хвост был гладким и горячим. Ощутив прикосновение, он тут же попытался обвить мою руку, но я ее сразу убрала. Хвостик слепо зашарил в воздухе, отыскивая меня. Это было странно. Даже жутковато. Нет, змею или червя он не напоминал, скорее уж хвост Кшифы, только более симпатичный. Но Кшифин хвост всегда двигался вместе с ней, а этот — словно бы сам по себе. Брр.
Я мягко похлопала близнецов по замерзшим ступням. Ребята зашевелились, просыпаясь, и стали уменьшаться. Хвосты укорачивались буквально на глазах. Сердечки на них пропали, остался только чуть более темный цвет на кончиках, где они должны были быть. Близнецы сели и принялись тереть глаза.
— С добрым утречком! — поприветствовала я их. — Просыпайтесь, одевайтесь, будем завтракать.
Через десять минут мы сидели в кухне, попивая чай. Близнецы, вполне довольные жизнью, швыркали чаем и болтали ногами. Я внимательно их разглядывала, размышляя, стоит ли расспрашивать их о том, что я видела сегодня ночью. Пожалуй, все-таки стоит.
— Мальчики, а вы совсем не можете во взрослых превращаться? — наконец, спросила я. — Даже ненадолго?
— Совсем не можем, — подтвердил Эрди, чуть помрачнев. — Даже морок навести нельзя.
— Хм, — я внимательно их разглядывала: вроде, не врут. — А вы всегда вместе засыпаете и просыпаетесь?
— Да, — хором ответили они.
— Тогда у меня для вас большая новость: по ночам вы выглядите на свой настоящий возраст.
Близнецы синхронно перестали жевать и уставились на меня. Я хитро усмехнулась и жестом фокусника развернула к ним экран телефона: прежде чем разбудить братьев, я сделала замечательнейшую фотографию, во всей красе запечатлевшую их реальный облик. Эрди и Лори тут же с локтями навалились на стол и столкнулись лбами, разглядывая фото.
