— Читай-читай, — повторил он, кивая на письмо. Я послушно уткнулся в бумагу. Пропустил несколько абзацев приветствия и официального расшаркивания, потом еще длинную оду мирному договору, и только в самом конце наткнулся на, собственно, те слова, ради которых сие творение сочинялось.
«… В течение трех недель у нас гостил Ваш сын, — писала Великая Мать. — Мальчик показал себя очень хорошо и, похоже, проникся традициями и культурой нашей страны. Я нисколько не пожалела, что назвала его своим сыном. Он стал Страстью для моей дочери, и мы все с нетерпением ждем его возвращения. Расчет и Доверие уже готовы, но Лан, моя преемница, не соглашается их принять, пока Страсть не вернется. Прошу Вас напомнить юному Эстре о его обязательствах. С уважением, пока еще Мать народа Асдара, Сафира».
— Дочитал? — спросил отец, заметив, что я снова и снова перечитываю эти строчки, пытаясь отыскать в них смысл.
— Да, — кивнул я. — Но, кажется, не понял.
— Ну еще бы! — неожиданно взревел отец и ударил кулаком по столу. — Ты же у нас считаешь, что родился с серебряной ложкой во рту, что можешь ничего не знать, ни о чем не заботиться и беззаботно тратить свою жизнь на бесконечную погоню за женскими юбками! Так вот, хочу тебе сообщить: ты добегался.
Отец вырвал у меня письмо, еще раз перечитал несчастные строчки и швырнул пергамент на стол. Я понял, что сижу, вжав голову в плечи, и попытался распрямиться, как это подобает принцу, но не особо в этом преуспел: где-то в области солнечного сплетения поселился необъяснимый холодный страх.
— Единственная девица в огромной стране, которую тебе не стоило трогать, — бушевал отец, меряя кабинет стремительными шагами. — Единственная! И ты, разумеется, забрался в ее постель. Ты решил отыметь всех женщин на этом свете? Знаешь, я уже начинаю думать, не трогаешь ли ты сестер. А что? С такими успехами это вполне возможно. Чем она тебя вообще привлекла? Ты же не трогаешь девственниц, а высокородных девиц ты, помнится, воблами обозвал, когда мы обсуждали возможность женитьбы. Так с чего вдруг она?
Я опустил глаза, чтобы не словить случайно взгляд отца. Да что я такого сделал-то? Она же сама предложила! Ночь, костры, взаимность — все как положено. А если ее трогать нельзя было, так надо было хотя бы предупредить. Она же на меня сама залезла!
Отец еще походил туда-сюда, бухнул об стол королевской печатью, потом, вроде бы, немного успокоился, подтащил ко мне второе кресло и сел напротив.
— Ладно, — сказал он почти нормальным голосом. — Нет смысла допытываться у тебя, как это случилось. И так ясно, что ты опять не смог устоять перед искушением. Так что давай сразу разберемся, что тебе теперь предстоит, чтобы ты не опозорил нас окончательно.
— Они хотят, чтобы я взял ее в жены? — предположил я.
— А ты видел в Асдаре хоть одну супружескую пару? — снова чуть повысил голос отец. Я помотал головой, опасаясь сморозить еще какую-нибудь глупость.
— Нет у них брака в нашем понимании этого слова, — продолжил отец. — Ты в этом и сам неплохо убедился. Дети рождаются от кого попало, и контролем над этим процессом является только естественный отбор: слабые и глупые мужчины не привлекают женщин. А если вдруг ребенок рождается от слишком близкой родственной связи и потому имеет какой-либо дефект, его попросту не будут лечить: умрет или станет калекой и не даст потомства, таким образом оборвав больную ветвь семейного древа асдарцев. Есть только одна семья, в которой за рождением здоровых детей следят с особым тщанием — семья Великой Матери. Только у нее есть какое-то подобие брака, где мужей выбирают, чтобы среди детей обязательно нашелся тот, кого можно будет назвать князем. Лан, девица, с которой ты позабавился, ее единственная дочь. Она давно уже должна была стать Великой Матерью, но все тянула, не находя подходящей кандидатуры. И тут появился ты — покоритель девичьих сердец. Лан, естественно, растаяла и решила стать новой Великой Матерью.
— Но разве она не может взять себе другого мужа? — осторожно спросил я. — У них же там все так свободно и просто…
— Ты меня плохо слушал? — опять повысил голос отец. — Великие Матери не позволяют себе беспорядочных связей. Она тебя выбрала, и теперь ты станешь ее мужем. Ты не наследный принц, не женат на другой женщине, и я не собираюсь затевать войну, испортив с таким трудом установленный мир, ради одного разгильдяя. Сам заварил кашу, сам теперь ее расхлебывай.
— Ладно, — я чуть отодвинулся от нависшего надо мной отца. — Не надо так шуметь. Женюсь я, женюсь. Всегда знал, что однажды вы заставите меня вступить в брак по политическим соображениям, так что я к этому готов.
— Готов он, — неожиданно нервно хохотнул отец и снова посерьезнел. — Это не ты на ней женишься, это она берет себе мужа. Чувствуешь разницу? Это означает, что не ей, а тебе предстоит собрать вещи и навсегда уехать в Асдар.
Я замер, пытаясь осмыслить масштаб катастрофы. Холодный шарик в животе треснул, и ледяной страх разлился по всему телу. В каком смысле — уехать? Как понять: «берет себе мужа»? Я же не девица на выданье, не слуга без хозяина. Я принц! Я высокородный!
— Кроме того, отныне она будет твоей единственной женщиной, — продолжил отец. — Тебя не поймут, если ты начнешь искать счастье где-нибудь, кроме постели Великой Матери. А я тебя предупредил: второго позора мы не потерпим. Я лучше придушу тебя собственными руками на глазах у асдарцев, так и знай!
Я чуть отодвинулся: уж больно реальной показалась угроза. Совсем не похоже на метафору. Отец справился с собой, вздохнул, устало потер лицо ладонями, хотел сказать что-то еще, но потом махнул на меня рукой. Чуть дрожащими руками я снова потянул к себе письмо и еще раз его перечитал, ища хоть какую-нибудь лазейку. Не может быть, чтобы все так глупо сломалось. Может, мы просто плохо понимаем их обычаи?
— Что такое «Расчет» и «Доверие»? — спросил я: отец, вроде бы, уже остыл, и можно было без опаски задавать вопросы.
— Не что, а кто, — поправил он меня. — Твоя новая и, скорее всего, основная головная боль: два других мужа Лан.
— Что?! — возмутился я: одно дело шалить время от времени с чужими женами и совсем другое — делить на троих одну женщину, да еще и без права завести любовницу.
— Я тебя за штаны в ее постель не тянул, — напомнил отец. — Ты сам решил стать ее первым мужчиной. Но в Асдаре не принято рисковать: вдруг ты рано умрешь или окажешься бесплодным. А мужей менять нельзя. Потому боги дают Великим Матерям сразу троих — с запасом. Первый зовется Страстью. Это ты: тот, кого девушка выбрала сама, тот, кто ей понравился и с кем ей приятно проводить ночи. Второй — Расчет. С этим видом брака ты прекрасно знаком: политический. Скорее всего, это мужчина из какой-нибудь бунтующей провинции или страны, с которой они хотят наладить отношения. А третий — Доверие: тот, кого выбирает ей в мужья народ — обычно очень умный человек, способный в случае необходимости стать регентом при юном князе.
— Но как в таком случае… — я пошевелил в воздухе ладонями, пытаясь слепить конструкцию из четырех тел.
