Я сразу пошел в покои Лан. Она уже ждала меня: лежала на кровати, совершенно обнаженная, и трепала в руках длинный вышитый рушник. Заметив меня — разгоряченного и готового к действию — она разулыбалась, встала на кровати, качнув красивой грудью, растянула рушник на манер крыльев и заявила:
— Я дракониха. И я прилетела, чтобы разделить с тобой ночь тридня!
С этими словами она прыгнула на меня и повисла, обхватив ногами. Я чуть не обматерил ее: нельзя же так резко обращаться с возбужденным мужчиной! Но, дабы не испортить себе удовольствие, я стерпел, бросил ее обратно на кровать, перевернул, поставив на четвереньки, и сразу вошел, мстя за доставленную боль. Лан вскрикнула, но, похоже, больше от неожиданности, чем от боли, потому что почти сразу стала извиваться и постанывать. Я закрыл глаза и представил, что мы там, в саду, что все смотрят на нас и завидуют. Кстати, а почему мы всегда делаем это вдали от народа? Конечно, когда Лан занималась любовью через силу, в этом был смысл, но сейчас-то она охотно подставляет мне задницу. Уговорить, что ли, ее сделать это вместе со всеми? Пусть любуются ее красивой грудью и ухоженной кожей. Пусть тоже смотрят, пускают слюни и завидуют, как я завидую простым мужикам в крайдень и средень.
Кончив, я не удержался и похлопал ее по ягодице, как делает обычно Эдар. Лан удивленно покосилась на меня. Я поднялся, одернул юбку и пошел к себе.
— Эстре, — растерянно позвала она.
— Да? — я развернулся и невинно похлопал ресницами.
— Ты чего? — Лан обиженно надула губки.
— А что-то не так? — изобразил я удивление: вот она, моя сладкая месть. — Или я плохо постарался? Могу еще раз. Надо?
— Как хочешь, — насупилась Лан, подтягивая к себе одеяло и пытаясь им прикрыться. Я на полном серьезе прикинул, хочу ли еще раз, и пришел к выводу, что вполне удовлетворен. Вот если бы сюда еще одну девицу, тогда другое дело. Причем непременно, чтобы Лан смотрела: она ж, поди, ни разу вблизи не видела, как это происходит. Пусть подойдет, рассмотрит, как следует, поучится. Представляя в красках, звуках и запахах это зрелище, я снова начал возбуждаться.
— Хочу, — мгновенно передумав, сообщил я ей и двинулся обратно. Лан еще выше вздернула одеяло, но мне не нужна была ее верхняя часть, только нижняя. Одарив ее колени ничего не значащими поцелуями и покусываниями — искусство имитации любви, которым я в совершенстве овладел еще в Крагии — я раздвинул их, немного потерся и снова вошел. Лан смотрела на меня круглыми глазами из-за своего бастиона-одеяла. Ты думаешь, меня это смутит? Нет уж. Ты моя жена, и сегодня моя ночь. Я хочу любви, а ты сама сказала: «Как хочешь». Так что нечего на меня теперь пялиться: лежи и жди, пока я наиграюсь.
Я применил всю свою фантазию, чтобы продлить себе удовольствие. Первое напряжение было уже снято, и теперь я мог погружаться в нее снова и снова, не боясь, что удовольствие быстро закончится. Лан сначала просто смотрела на меня. Потом пыхтела. А потом потребовала:
— Отпусти.
— Я не держу, — пожал плечами я, показывая ей свои руки.
— Ты понял, о чем я, — нахмурилась она. — Заканчивай уже. Мне не нравится.
— А мне нравится, — улыбнулся я, снова меняя ритм: если правильно все рассчитать, можно около часа так развлекаться.
— Еще чуть-чуть, и мне будет больно, — призналась она.
— Быть женщиной — вообще сплошная боль, — философски заметил я. — То девственности лишают, то заставляют спать с тем, кто не нравится, то трахают до мозолей. А тебе еще рожать, представляешь? Бедненькая.
— Отпусти! — Лан попыталась вывернуться.
— Погоди, я еще не кончил! — я ухватил ее за бедра, принимаясь двигаться быстрее и глубже: вообще-то Лан всегда это нравилось, но сейчас она была взбешена. А я одновременно доставлял себе физическое и моральное удовлетворение: оказывается, бесить ее — неземное удовольствие! Лан сжала губы, закрыла глаза и принялась ждать. Продолжать, не видя реакции, было скучно, и я все-таки кончил. Потом поднял ее ноги так, чтобы колени прижались к лежащему на ее груди одеялу, и с чувством, но в меру нежно, похлопал ее по заднице. А что? Эдару можно, а мне нельзя? Я тоже муж! Н-но, красавица, н-но! А теперь тпру!
Лан все-таки вывернулась и возмущенно утопала в купальню. Я послал ей вслед воздушный поцелуй и отправился спать. Хороши северянки, а взбешенная Лан — еще лучше. О, боги, как же сладка месть!
Северяне у нас загостились: то ли Лан решила оставить их здесь на зиму, то ли навсегда переселила в столицу, было не ясно, но уже на следующий день и девицы, и мужики вместе со всеми утопали на работу. Мы с Бардосом тоже к ним присоединились. Сейчас, когда вовсю шел сбор урожая, особого выбора работ не было: все так или иначе оказывались в поле. И тут я по достоинству оценил северянок: работали они быстро, слаженно, да еще и песни пели. Тела их от работы разогревались, и они не стеснялись ходить туда-сюда в одних юбках, покачивая пышными грудями. Конечно, любоваться ими приходилось максимально осторожно: рядом все время крутился Закк. Гости его отлично знали, и он быстро стал душой их компании. Я ожидал, что он настроит всех против меня, но после победы на игрищах Закк, похоже, успокоился и перестал меня доставать.
— А правда, что вы — Страсть Великой Матери? — спросила одна северяночка, когда мы отдыхали после обеда, привалившись спинами к телеге.
— Правда, — подтвердил я, с трудом пытаясь оторвать взгляд от ее груди с аккуратными сосками и едва заметными линиями тонких венок. Северянка задумчиво и, похоже, не отдавая себе в этом отчета, водила по ним пушистой кисточкой ковыля. Сглотнув, я все-таки справился с собой и посмотрел ей в глаза — темно-карие, озорные, оттененные густыми бровями цвета воронова крыла и блестящей волной идеально гладких волос.
— А правда, что у вас… — она замялась, покосившись на мои штаны, оглянулась по сторонам и окончание вопроса прошептала мне на ухо, пощекотав его теплым дыханием и влажными губами.
— Правда, — улыбнулся я. Девица радостно оскалилась и захихикала. На ее щеках расцвел очаровательный румянец.
— Такой интересный мужчина, и принадлежит только одной женщине, — притворно посочувствовала она мне, в то время как в ее глазах сверкали озорные искорки. — Я начинаю завидовать Лан.
Она оглянулась, убедилась, что другие работники воспользовались передышкой и дремлют в траве, снова посмотрела на меня, и ее рука заскользила вниз по животу, бесстыдно нырнув в разрез юбки. Во рту у меня резко пересохло. Я облизнулся. Она тоже. До моих ушей долетел знакомый влажный звук. Меховая юбка все загораживала, но я и так неплохо представлял, что она делает. В паху потяжелело, а тело принялось разогреваться. Эх, не прав был Шаард, когда направил меня в столицу Асдара. На север мне нужно было, на север, к этим озорницам.
Я придвинулся к ней, жадно ловя каждый звук, но не делая ни одного компрометирующего движения. Северянка игралась с собой и покачивала грудью перед самым моим носом. Я откровенно разглядывал ее: а чего стесняться, если она сама себя так ведет? Вокруг нас дремали другие люди, но тем приятнее была эта странная игра. Я уже почти решил присоединиться к ней, когда кто-то рядом закашлялся, поднялся и пошел за квасом. За долю мгновения шаловливая ручка выскользнула из-под юбки и спокойно легла рядом с хозяйкой. О том, что здесь только что происходило что-то запретное, напоминали только ее затвердевшие соски и бугорок у меня в штанах.
