И все же каждый май ораторы со всей страны произносят пламенную Стандартную выпускную речь, основная мысль которой – не отрекайтесь от мечты. Я знаю, о чем они, но формулировка эта несколько некорректна, поскольку подразумевает, что вы связаны неким планом, разработанным ранее. В компьютерной сфере этому есть название: «преждевременная оптимизация»…
Вместо того чтобы отталкиваться от цели, возьмите за основу потенциальные ситуации. Хотя на самом деле именно так и поступает большинство людей.
Придумывая свою выпускную речь, вы заранее решаете, где хотите оказаться через двадцать лет, а потом спрашиваете: «Что я должен сделать сейчас, чтобы там оказаться?» Я же предлагаю не брать на себя никаких обязательств, которые связаны с будущим, а присмотреться к тем возможностям, которые доступны сейчас, и выбрать те, которые потом дадут вам широкий диапазон возможностей.
То, что Ибарра называет моделью «планирования и внедрения», – то есть мысль о том, что мы должны сначала продумать долгосрочный план и неукоснительно исполнить его, в противоположность модели «пробуй и учись», неразрывно связана с образом гения. Согласно распространенной легенде скульптор Микеланджело мог видеть свое будущее произведение целиком в глыбе мрамора еще до того, как прикасался к ней, после чего просто отсекал лишнее, чтобы высвободить из этой глыбы фигуру. Это изысканно красивый образ. Только это неправда. Искусствовед Уильям Уоллас доказал, что на самом деле Микеланджело был звездой подхода «пробуй и учись». В процессе работы он постоянно менял свои планы – как личные, так и скульптурные. Больше половины его скульптур остались незаконченными – всякий раз автор переключался на что-то более перспективное.
Первая строчка анализа Уолласа: «Микеланджело не оставил ни одной теории искусства»
[44]. Он пытался, а потом бросал. Он был скульптором, живописцем, архитектором, а также составлял инженерные чертежи для укрепления Флоренции. Ближе к тридцати годам он почти оставил изобразительное искусство, чтобы писать стихи (среди его произведений было даже одно о том, как ему разонравилась живопись), половина из которых так и осталась недописанной.
Как и всякий, кто стремится повысить «качество соответствия», Микеланджело познал себя и свои призведения на практике, а не в теории. Он начал с идеи, опробовал ее, потом передумал и с легкостью оставил ради более подходящего проекта. Микеланджело прекрасно чувствовал бы себя в Кремниевой долине. Принцип его работы был созвучен постулату Ибарра:
«Я знаю, кто я, когда вижу, что делаю».
Открою секрет: после исследования проекта «Темная лошадка» меня пригласили работать над ним просто потому, что очередной виток карьеры и краткосрочный план привел меня к нему. Эта работа нашла во мне живой отклик, отчасти – из-за пережитых ощущений, но в основном потому, что в ней описано множество примеров людей, которыми я восхищаюсь.
Писателю-документалисту и кинодеятелю Себастьяну Юнгеру было двадцать девять, он работал гербаристом. Однажды, обрабатывая верхний ярус кроны сосны, он нечаянно отрезал себе ногу цепной пилой – и решил написать об опасных профессиях. Спустя два месяца он все еще хромал, когда рыболовецкое судно из Глустера (Массачусетс), где он жил, затерялось в море. Так благодаря коммерческой рыбалке у книги появилось название: «Идеальный шторм» (The Perfect Storm). Тема опасных профессий так зацепила Юнгера, что он создал фильм «Рестрепо», номинированный на «Оскар». «Отрезанная нога стала лучшим, что могло случиться со мной. Практически все хорошее, что было в моей жизни, берет свое начало из этого несчастья, а потому я твердо убежден: никогда не знаешь, что хорошо, а что плохо, в момент, когда это происходит. Не можешь знать. Чтобы выяснить это, нужно научиться ждать».
Мои любимые писатели, пожалуй, еще более «темные лошадки». Например, Харуки Мураками хотел стать музыкантом, «но игра на музыкальных инструментах выходила у меня не очень», рассказывает он. Ему было двадцать девять, он держал джаз-бар в Токио, когда однажды весной отправился на бейсбольный матч и получил битой по голове. «Этот чистый, красивый звон в ушах», как писал Мураками, помог сделать открытие: он мог написать роман. Почему подобная мысль пришла ему в голову? «Тогда я не знал этого, да и сейчас не знаю». Той же ночью он начал писать. «Это было очень свежее ощущение». Четырнадцать романов Мураками (в каждом из которых важное место занимает музыка) были переведены на более чем пятьдесят языков.
Писатель-фантаст Патрик Ротфусс на заре своей карьеры учился на факультете химической инженерии, который «помог мне понять, что химическая инженерия – это скучно». Потом было девять лет, в течение которых он прыгал с одной кафедры на другую, пока его «любезно не попросили наконец закончить обучение». Наконец, если верить его официальной биографии, «Патрик поступил в магистратуру. Он не любит об этом говорить». Тем временем он потихоньку писал роман. Он назывался «Имя ветра» (The Name of the Wind) (в котором постоянно звучит тема химии) и был продан многомиллионным тиражом по всему миру, а также является основой материала для потенциального преемника «Игры престолов». Хиллари Джордан по чистой случайности оказалась соседкой снизу в моей бруклинской квартире. Она рассказала, что пятнадцать лет проработала в рекламной отрасли, прежде чем начать писать романы. Ее первая книга «Мадбаунд» (Mudbound) получила Беллвезеровскую премию
[45] как социальная литература. Фильм был приобретен каналом Netflix и в 2018 году получил четыре номинации на «Оскар».
В отличие от Джордан, Мариам Мирзахани с самого начала хотела стать писательницей. В юности ее манили книжные магазины рядом со школой, и она мечтала писать. Ей пришлось пойти на курсы математики, но «сама мысль о них нагоняла на меня тоску», говорила она позже. В конце концов математика стала представляться ей как исследование. «Как будто потерялся в джунглях и пытаешься призвать на помощь все свои знания, чтобы хоть что-нибудь придумать; если повезет, то выберешься». В 2014 году она стала первой женщиной, получившей Филдсовскую премию – самую известную в мире награду в области математики.
Из всех спортсменов, с которыми я познакомился за годы работы в журнале Sports Illustrated, наибольшее восхищение у меня вызвала британская триатлонистка (а также писательница и общественный деятель) Крисси Веллингтон, которая впервые села на шоссейный велосипед в возрасте двадцати семи лет. Она работала над проектом обезвреживания сточных вод в Непале, когда вдруг поняла, что ей нравится кататься на велосипеде и что она вполне способна догнать шерп
[46] на высоте Гималаев. Спустя два года после возвращения домой она выиграла первый из четырех мировых чемпионатов, а затем обыграла «железных людей»
[47] со счетом 13:0 – и все это несмотря на то, что карьера ее началась поздно и продолжалась к тому времени всего пять лет. «Моя страсть к спорту не испарилась, – призналась она после выхода на пенсию, – но именно моя тяга к новым ощущениям и испытаниям сейчас горит ярким пламенем».
