«Опечатки» Присциллы и Джилл – соседи по гену. Но это распределение в пространстве, похоже, имеет огромное значение, ведь в результате его Джилл лишилась мышц и жира, а Присцилла – только жира.
Доктор Гарг немедленно позвонил Присцилле и застал ее в торговом центре вместе с детьми. «Я просто мечтала о сочном бургере и картошке-фри», – рассказывает Присцилла. Она спросила, можно ли перезвонить ему после обеда. Он ответил: нельзя. «А он такой: вам можно только салат, иначе вас ждет приступ панкреатита». А я говорю: «С чего это вы решили?» Несмотря на олимпийский режим питания, из-за невыявленной ранее липодистрофии уровень жира в крови Присциллы втрое превышал норму. «Это серьезная проблема», – сказал Гарг. Присцилле пришлось немедленно пересмотреть свою диету и начать прием лекарств.
Джилл продлила жизнь своего отца, а теперь – вооружившись картинками из Гугла – вот-вот должна была убедить профессиональную спортсменку провести медицинскую операцию. «Ты во многом спасла меня от необходимости идти в больницу!» – сказала Джилл Присцилла, когда та позвонила ей.
Даже Гарг был поражен тем, что сделала Джилл. Это были два самых экстремальных случая развития мускулов, что он когда-либо наблюдал у пациентов с липодистрофией, – разумеется, находились они на разных полюсах. Джилл и Присцилла ни за что не оказались бы на приеме у одного и того же врача при нормальных обстоятельствах. «Я могу понять, когда пациент хочет подробнее узнать о собственной болезни, – сказал Гарг, – но чтобы специально разыскивать человека и выяснять, в чем состоит и его проблема… Это выдающийся поступок».
Но на этом Джилл не остановилась. Она случайно обнаружила работу французского биолога Этьенна Лефэ, специалиста узкого профиля, который занимается изучением белка SREBP1, он помогает клеткам определять, использовать ли жир, полученный во время еды, сразу или отложить на потом. Лефэ продемонстрировал, что когда в организме животных формируется белок, это может вызвать серьезную атрофию мышц или, наоборот, резкий рост мускулов. Джилл просто позвонила ему и сказала, что он, возможно, открыл истинный биологический механизм, из-за которого они с Присциллой так отличаются от обычных людей. Все дело во взаимодействии белка SREBP1 с ламином.
«Что ж, подобное заявление заставило меня задуматься и сказать: «Это очень хороший вопрос. Это очень-очень хороший вопрос!» – говорит мне Лефэ. Он начал выяснять, может ли мутация ламина повлиять на регуляцию белка SREBP1 и, в свою очередь, вызвать синхронную потерю мышц и жира. «До ее звонка я понятия не имел, какое отношение имею к изучению генетических заболеваний, – признался он. – Теперь я полностью изменил деятельность своей команды».
Чем больше информации создают специалисты, тем больше вероятность того, что любопытные дилетанты внесут свой вклад в решение проблемы, связав воедино сведения, которые находятся в широком доступе – «неизведанных общедоступных знаний», как назвал их Свансон. Чем обширнее и доступнее библиотека человеческих знаний, тем больше вероятность того, что дотошные пользователи окажутся в первых рядах, когда понадобится объединить эти знания. Такие проекты, как InnoCentive, которые на первый взгляд совершенно контринтуитивны, по мере роста специализации должны начать приносить больше пользы.
Однако не только рост базы новых знаний генерирует возможности для неспециалистов. В стремлении как можно быстрее достичь финишной прямой большая часть полезной информации попросту остается позади. Это представляет собой другой тип возможностей для тех, кто хочет создавать и творить, но не хочет быть первопроходцем. Они могут пробиться вперед, оглядываясь назад; это они извлекают из недр земли старое знание, облекая его в новую форму.
Глава 9
Нестандартное мышление и «затертые» технологии
На протяжении двух веков изоляции в Японии были запрещены «ханафуда» – «цветочные карты», которые получили свое название за то, что двенадцать их мастей представлены цветами. Они ассоциировались с азартными играми и тлетворным влиянием западной культуры. К концу XIX века Япония вновь стала налаживать отношения с внешним миром, и запрет сняли. Так случилось, что осенью 1889 года один молодой человек открыл в Киото крошечную деревянную мастерскую и повесил на окно вывеску: Nintendo.
Точный смысл, который вкладывался в иероглифы вывески, со временем затерялся. Быть может, они означали «Да сопутствует вам удача небес!», но, вероятнее всего, это была некая попытка сказать в поэтической форме: «Здесь находится компания, которой разрешено продавать «ханафуда». К 1950 году штат компании насчитывал уже сотню работников, а управлять ею стал двадцатидвухлетний правнук основателя. Но главное испытание было впереди. По мере приближения токийской Олимпиады 1964 года, взрослое население Японии постепенно увлеклось пачинко
[53], который превратился в азартную игру, а все средства индустрии развлечений съедала боулинговая лихорадка. В отчаянной попытке разнообразить предложение компании, которая три четверти века прекрасно существовала за счет «ханафуда», молодой владелец начал спонтанные капиталовложения. Решив, что еда никогда не выйдет из моды, он перепрофилировал компанию на производство риса и прочих блюд быстрого приготовления в упаковках с изображением мультяшных героев. (Кто-нибудь пробовал лапшу с моряком Попаем на упаковке?) Потом была неудачная попытка запуска такси-сервиса и столь же неудачная аренда почасовых «домов свиданий», из-за которых владелец компании оказался на страницах желтой прессы. Nintendo погрязла в долгах. Чтобы выпутаться из ситуации, президент компании решил нанять выпускников-отличников, которые должны были помочь ему модернизировать бизнес.
Это было предприятие, заранее обреченное на провал. Nintendo была всего лишь крошечной киотской компанией, а амбициозным японским отличникам нужны были крупные фирмы из Токио. С другой стороны, оставался еще бизнес игральных карт, производство которых благодаря машинным технологиям теперь стало менее затратным. В 1965 году президент компании решил нанять молодого выпускника факультета электроники по имени Гумпэй Ёкои, который с трудом получил диплом и теперь предлагал свою кандидатуру крупным производителям электроники, но безрезультатно. «Что ты будешь делать в Nintendo?» – спрашивали Ёкои его однокурсники. Но его самого этот вопрос не беспокоил. «Я все равно не хотел уезжать из Киото, – рассказывал он позднее. – У меня никогда не было определенных желаний, связанных с работой, так что предложение мне подходило»
[54]. В его обязанности входило обслуживание машин по производству карт. Их было немного, поэтому в отделе обслуживания Ёкои был единственным сотрудником.
За свою жизнь он перепробовал множество хобби: фортепиано, бальные танцы, хор, спортивное подводное плавание, железнодорожное моделирование, ремонт автомобилей, но самое главное – «монозукури» (дословно: «изготовление вещей»). Он был жестянщиком. До изобретения автомагнитол он подключал катушечный магнитофон к автомобильному радио и так проигрывал свою музыкальную коллекцию. В первые несколько месяцев в Nintendo работы было так мало, что он играл с корпоративным оборудованием, чтобы хоть как-то скоротать время. Однажды, соединив две деревянные дощечки, он смастерил удлиняющуюся руку – нечто подобное он видел в мультфильмах, где из раскрывшегося живота робота, как из дьявольской шкатулки, высовывалась перчатка. На обратном конце «руки» он закрепил хватательный элемент, который смыкался, когда он соединял рычаги, чтобы вытянуть руку. Теперь он без труда доставал стоявшие далеко предметы. Президент компании заметил, как новенький разгуливает повсюду со своим хитроумным приспособлением, и вызвал его к себе в кабинет.
