«Проанализировав только релевантные единицы данных, инженеры НАСА еще больше утвердились в сомнительности своего решения о запуске», – иронично замечает Аллан МакДональд, тогдашний директор проекта ракетного ускорителя компании Morton Thiokol. Инженеры вовсе не были плохо образованны. Была и другая важная информация, представленная инженерами Thiokol, которая могла бы помочь НАСА предотвратить катастрофу. Но не было цифр, которые подтвердили бы эти сведения, и потому менеджеры НАСА не приняли их.
Задача «Гонка Картеров» наглядно показывает нам: ответ лежал на поверхности – если бы только инженеры обратили внимание на нужные показатели. В действительности, правильные цифры вовсе не заключали в себе никакого ответа. Решение экспертов о запуске корабля «Челленджер» было очень неоднозначным. Это была задача из «злой» среды, полная неизвестных и без привязки к предыдущему опыту, а попытка выяснить подробности сама по себе стала проблемой. На экстренной конференции собрались тридцать четыре инженера – каждый из директоров был также инженером, – которые физически находились в трех разных местах. Инженер компании Thiokol Роджер Божоли лично осмотрел стыки после утечек и представил фотографии каждого. После полета при температуре +23 °C он обнаружил тонюсенькую полоску светло-серой сажи под резиновой прокладкой на стыке. Это был след небольшого количества газа, просочившегося до того, как прокладка запечатала щель на стыке.
Никакой катастрофы не случилось. После полета при температуре +11 °C он обнаружил угольно-черную сажу, которую выдуло сквозь большое отверстие на стыке. За это время произошла серьезная утечка горючего газа. По мнению Божоли, причина, по которой полет при +11 °C прошел настолько хуже, заключалась в том, что при прохладной температуре резина, из которой были сделаны кольцевые прокладки, затвердели, из-за чего они стали медленнее расширяться и запечатывать отверстия при зажигании. Он был прав, но ему не хватало данных, чтобы это доказать. «Меня попросили выразить свои опасения в цифрах – и я сказал, что не могу, – рассказывал позже Божоли. – У меня не было достаточных данных, чтобы оценить масштаб происшествия, но я сразу понял: хорошего мало».
Благодаря невероятно мощной теоретической базе НАСА разработала математически точное руководство «готовности к полету». Руководство это в хорошем смысле активировало состязательную функцию мышления, как дискуссии команд суперпрогнозистов. Менеджеры устраивали инженерам допрос с пристрастием, заставляя их приводить конкретные цифры в поддержку утверждений. Этот процесс оказался невероятно эффективным. Космический корабль был самой сложной машиной из когда-либо построенных человеком, и все двадцать четыре его полета прошли успешно. Но именно математика подвела экспертов на той экстренной телеконференции.
МакДональд и два вице-президента компании Thiokol, которые участвовали в конференции дистанционно, прислушались к рекомендации инженера и поддержали решение об отмене запуска. К тому моменту «Челленджер» уже получил разрешение на полеты, и вот теперь за одиннадцать часов все изменилось. Когда представители НАСА попросили инженеров Thiokol указать точный температурный диапазон, при котором было безопасно эксплуатировать корабль, те посоветовали установить лимит на +11 °C – нижний порог, исходя из предыдущего опыта.
Менеджер НАСА Ларри Маллой был поражен. Он полагал, что шаттл может спокойно летать при температуре от 0 до +37 °C. Установленный в последний момент предел в +11 °C был совершенно новым техническим критерием для запуска космических кораблей. Никаких обсуждений по этому поводу не было, и подобное решение не подкреплялось никакими количественными данными. Это означало, что даже зима сама по себе может стать препятствием к исследованию космоса. Маллой счел подобную ситуацию весьма досадной, а позже и вовсе назвал ее «глупостью».
Как инженеры пришли к этому числу? «Они сказали: это потому, что при +11 °C они уже летали, – рассказывает менеджер НАСА, – но для меня это недостаточная причина. В основе такого решения лежит скорее дань традициям, нежели знание технологий». И снова Божоли попросили подтвердить свои заявления данными. «А я ответил, что у меня больше ничего нет – кроме того, что уже было представлено».
Когда телеконференция зашла в тупик, вице-президент компании попросил о пятиминутном закрытом совещании, в ходе которого компания Thiokol заключила, что больше данных для предоставления у них нет. Спустя полчаса они вернулись к телеконференции и приняли новое решение: запускать. В официальном документе значилось: «Температурные данные не позволяют спрогнозировать вероятность выхода из строя кольцевой прокладки». Когда участники конференции из НАСА и Thiokol позже общались и давали интервью, они не раз поднимали вопрос о «слабой инженерной позиции», как сказал один из участников. В оценке была одна и та же формулировка: «Невозможно выразить в количественных данных»; «данные в поддержку были субъективными»; «не проделал необходимую техническую работу»; просто «не было достаточно данных для заключения». В конце концов именно в здании НАСА висел плакат со знаменитой цитатой: «Мы верим в Бога – все прочие должны отвечать за свои слова».
«Беспокойства инженеров по большей части были основаны на нескольких фотографиях стыков, в которых была сажа, – рассказал мне МакДональд. – Одна фотография была сделана при прохладной температуре, другая – при довольно высокой. Роджер Божоли решил, что разница между этим двумя показателями неслучайна, но все же это была качественная оценка». Маллой позже расказывал, что «чувствовал себя голым», когда передавал доводы Thiokol высшему руководству. «Без солидного количественного основания я не смог бы их защитить».
Тот самый инструмент, который помог НАСА достичь постоянства в успехе и который Дайен Воган назвала «первородным техническим знанием», присутствующим в самой ДНК агентства, привел к неожиданному результату в ситуации, для которой не существовало стандартного набора данных. Рассуждения без цифр не принимались.
Столкнувшись с незнакомой задачей, менеджеры НАСА не смогли применить привычные инструменты.
Психолог и эксперт по организационному поведению Карл Вейк заметил одно необычное обстоятельство в смертях пожарных-парашютистов и «отчаянных» борцов с лесными пожарами: и те, и другие изо всех сил цеплялись за свои инструменты, даже когда землеройное оборудование могло бы помочь им спастись от огня. По мнению Вейка, подобное поведение свидетельствовало о чем-то очень важном.
В 1949 году в ущелье Мэнн штата Монтана разразился пожар, который стал известным благодаря книге Нормана Маклина «Молодые люди и пожар» (Young Men and Fire). В ходе катастрофы пожарные, спускавшиеся вниз с парашютами, готовились встретиться с «десятичасовым пожаром» – это выражение означало, что к 10 утра следующего дня они намеревались его потушить. Однако огонь перекинулся через ущелье с одного поросшего деревьями холма на другой и погнал пожарных с того места, на котором они сгруппировались. Трава была сухая, а скорость распространения пожара составляла более 3 метров в секунду. Бригадир пожарных Вагнер Додж крикнул им бросать инструменты. Двое немедленно послушались его и бросились к безопасному участку. Однако другие побежали вместе с инструментами, и огонь настиг их. Один пожарный, выбившись из сил, сел на землю – он так и не снял с себя тяжелое обмундирование. При тушении пожара погибло тринадцать пожарных. За трагедией в ущелье Мэнн последовали серьезные реформы в инструктаже по технике безопасности, но это не изменило ситуации: пожарные все так же проигрывали гонку с огнем, не желая даже под страхом смерти расставаться со своими инструментами.
