Касадевалл имеет солидную репутацию в своей области. Он без труда получает гранты на проведение исследований и часто входит в состав комиссии, которая определяет, кто еще получит грант. Если ситуация с сужением специализации не изменится, он станет победителем. И при всем при этом он считает делом всей жизни изменить текущее положение дел. Касадевалл считает, что чем дальше фундаментальная наука отходит от сложных исследований к практической деятельности, тем меньше у нее шансов найти решение важнейших проблем человечества.
Ласло Полгар в самый разгар шахматного эксперимента с участием своих дочерей объявил, что вероятность решения «проблем рака и СПИДа» повысится, если его систему узкой специализации и эффективного образования станут использовать за пределами сферы шахмат, для обучения тысяч детей. Касадевалл занимался исследованием инноваций. Он стал врачом и ученым в тот период, когда разразилась эпидемия ВИЧ, и вряд ли он смог бы более эмоционально выразить свое несогласие с Полгаром. «Когда я учился в медицинском колледже, нам говорили, что не существует человеческих болезней, вызываемых ретровирусами; что ретровирусы – это некое любопытное явление, происходящее в некоторых случаях опухолей у животных. В 1981 году появилась новая болезнь, о которой никто ничего не знал. В 1984 году оказалось, что это ретровирус – ВИЧ. В 1987 году появилась первая методика лечения. В 1996 году лечение стало настолько эффективным, что значительно снизилась вероятность смертельного исхода. Как так получилось? Может быть, компании внезапно бросились производить лекарства? Нет. Если оглянуться назад и проанализировать события, то прежде, чем это произошло, человечество потратило некоторое количество денег, заработанных нелегким трудом, на исследование любопытного явления под названием «ретровирусы». Просто любопытного явления, которое встречается у животных. Поэтому к тому времени, как выяснилось, что ВИЧ – это ретровирус, все уже знали, что если задействовать протеазу (тип энзима), то его можно деактивировать. Поэтому к приходу ВИЧ общество уже обладало объемом знаний о любопытном явлении, которое в тот момент было ему совершенно не нужно. Может статься, что если взять все средства, выделяемые на финансирование исследований в стране, и перенаправить их на лечение болезни Альцгеймера, то можно так и не дойти до решения проблемы. А между тем причиной болезни Альцгеймера может стать неправильно сворачивающийся белок в огурце. Но разве можно запросить грант на изучение огурца? И кому вы направите запрос? Если кого-то заинтересует процесс сворачивания белка в огурце и он сочтет этот вопрос достойным, не мешайте ему: пусть издевается над огурцом».
Основная мысль Касадевалла в том, что инновационная экосистема должна намеренно содействовать широкой специализации и медленным разработкам.
Пока он ведет неравный бой.
В 2006 году, когда я начинал заниматься журналистикой, мне довелось присутствовать на слушаниях по поводу политики финансирования Сенатской подкомиссии по науке и космосу, которую возглавлял сенатор от Техаса Кей Бэйли Хатчисон. Хатчисон пролистывала стопку исследовательских предложений и зачитывала вслух заголовки. Если в названии не упоминалась разработка новой коммерческой технологии, она вытаскивала предложение из стопки и спрашивала присутствующих, как подоное изобретение может помочь опередить Индию и Китай. Среди дисциплин, которые, по мнению Хатчисон, мешали модернизации технологий, были биология, геология, экономика и археология. Можно только догадываться, как она оценила бы опыты Луи Пастера (который начинал как художник) на цыплятах с холерой, в результате которых он изобрел лабораторные вакцины. Или симпатичная идея Эйнштейна проверить, идет ли время одинаково при высокой и при низкой гравитации; часть этой теории весьма важна для полезных технологий – таких, как мобильные телефоны, которые используют глобальную спутниковую систему навигации с гравитационно настроенными часами, а они, в свою очередь, синхронизируются с земными.
В 1945 году бывший декан Массачусетского технологического института Ванневар Буш, изучив тему военной подготовки США во время Второй мировой войны – включая массовое производство пенициллина и реализацию Манхэттэнского проекта, – составил отчет по указу президента Франклина Рузвельта, в котором объяснил суть успешной культуры инновации. Отчет был озаглавлен «Наука, бесконечный рубеж» и предшествовал учреждению Национального научного фонда, который обеспечивал финансирование трех поколений успешных научных открытий, от допплеровского радара
[73] до оптоволокна, веб-браузеров и МРТ. «Научный прогресс обусловлен свободной игрой свободного интеллекта, работающего над свободно выбранной темой, – писал Буш, – так, как ему диктует любознательность и тяга к исследованию неизвестного».
Любопытное явление было зафиксировано недавно: почти каждый год во время вручения Нобелевской премии некоторые лауреаты утверждают, что их открытие не могло бы совершиться сегодня. В 2016 году японский биолог Ёсинори Осуми завершил свою лекцию о Нобеле зловещими словами: «По-настоящему оригинальные открытия в науке зачастую следуют за непредсказуемыми и непредвиденными мелкими находками… Ученым все чаще приходится доказывать практическую пользу своих изобретений через их немедленное применение». Таким образом, лихорадка раннего старта прошла полный цикл. Исследователям приходится преследовать настолько узкоспециальные цели с таким показателем гиперэффективности, что зачастую они могут предвидеть результат своих изысканий еще до начала поисков.
Подобно Касадеваллу, Осуми знает, что применение – и есть конечная цель, но вопрос в том, как лучше всего к ней прийти. Есть множество учреждений, где занимаются применением технологий. Некоторые из них упомянуты в этой книге. Зачем подобным образом сужать специализацию всего исследовательского мира? Выражение «свободная игра интеллектов» наводит на мысль об ужасающей неэффективности – как, например, свободная игра на тренировке команды по американскому футболу, которая могла вместо этого оттачивать навыки. Когда кто-то находит в своем графике время, чтобы изучить процесс открытия или рассмотреть в подробностях историю становления игроков сборной Германии, которая в 2014 году выиграла кубок Чемпионата мира, оказывается, «у этих игроков были гораздо менее систематические тренировки… но гораздо больше реальных матчей». По сути, гиперспециализация – самый эффективный способ развить спортивные навыки, собрать какой-либо продукт, научиться играть на инструменте или работать с новой технологией. Но и неэффективность нужно развивать.
Мудрость узконаправленной эффективной тренировки по методу Полгара ограничивается рамками «доброй» среды обучения.
«Когда раздвигаешь границы, то по большей части просто зондируешь почву. Эта деятельность должна быть неспешной, – утверждает Касадевалл. – Мы совершенно разучились общаться и синтезировать. Люди хватают обед и несут его к себе в кабинет. Им кажется, что обеденный перерыв мешает им эффективно работать, но на самом деле в это время чаще всего происходит обмен идеями и поиск связей». Инженер Билл Гор заметил, что компании выпускают свой главный продукт в период кризиса – потому что в этот момент границы дисциплин рушатся. Сделав это открытие, он ушел из компании DuPont, чтобы учредить фирму, которая изобрела Gore-Tex
[74]. «По-настоящему общение происходит в салоне автомобиля», – сказал он однажды. Гор сделал все, чтобы «время игр» стало основой корпоративной философии.
