Глава 20. Две дворовые собаки
Эмили Эндрюс.
Оказывается, работать под прикрытием оказалось не так классно, как это обычно показывают в фильмах.
Всё время сидеть в номере без возможности выйти оказалось просто ужасной затеей.
Я пару раз пыталась завязать хотя бы какой-то глупый разговор, но он не продолжался и дольше пяти минут. Артур время от времени мрачно поглядывал на Гарри, который с вожделением смотрел на меня, пока я расхаживала по номеру, чтобы размять слегка затёкшие ноги.
В очередной раз плюхнувшись в кресло, стоящее напротив кровати, на которой лежал Гарри, но мой взгляд приковала брошюра, лежавшая на столе. Я взяла её в руки и от скуки принялась читать.
- Здесь есть бассейн? – удивилась я, разворачивая сложенный листок.
Артур, до этого слишком сильно погрузившийся в чтение какой-то книги, взятой из машины, поднял голову и посмотрел на меня.
- Да, есть, и он довольно классный, - сказал он, вновь опуская глаза в книгу.
И это всё?
Я уже начинаю скучать по тому Артуру, который не упускал момента для своих пошлых шуток, которыми так часто выводил меня из себя. Этот, совершенно неизвестный мне Артур, очень сильно заставлял меня насторожиться. И теперь я совершенно не понимала, какой из этих Артуров настоящий.
Неужели всё его поведение ловеласа и похитителя женских сердец – всего лишь маска для того, чтобы никто не мог подозревать его в том, кем он работает? Или же наоборот, он сейчас так сосредоточен на работе, что просто пропускает все эти шутки, чтобы не отвлекаться?
Хотя он и сказал, что тот он – настоящий он, я почему-то очень сомневалась в этом.
Вспоминая первый дни в отделе, я так же вспоминала о том, что тогда я считала Артура открытой книгой, которую можно прочитать всего на несколько часов.
Я взглянула на него, сидящего на стуле около двери и читающего книгу, и увидела, как он слабо хмурит брови, пробегая глазами по строчкам. Солнечный луч, пробивающийся через светлые шторы (которые я с трудом уговорила Артура открыть, тысячу раз пообещав ему, что ни я, ни Гарри не подойдём к окну) отбрасывал длинную день на его лице и светил прямо в глаза, но он словно не замечал этого. Его тёмные, кудрявые волосы, в которых так же танцевал этот солнечный луч, переливались, но как будто полностью поглощали свет.
Артур, который сейчас сидел на стуле и внимательно вчитывается в слова, был очень холоден и расчетлив.
Артур, который сейчас выглядел очень спокойным и безмятежным, хотя на самом деле прислушивался к каждому шороху за дверью.
Артур, который сейчас делал вид, что совершенно спокоен, был готов взорваться в любую секунду, и, как он когда-то сказал мне, это могла понять только я.
Артур, который сейчас был скорее похож на многотомный детектив с самыми неожиданными сюжетными поворотами.
Но я не понимала, смогу ли я когда-нибудь дочитать эту серию книг.
- Ладно, идём, - внезапно ворчливо сказал Артур и поднял на меня глаза.
- Что? – переспросила я, несколько раз моргнув глазами. Опять я слишком долго смотрела на него. Постоянно пытаясь избавиться от этой привычки,
- Идём в бассейн, - уточнил он, вставая со стула и откладывая книгу в сторону, прежде чем потянулся к рюкзаку, который так же забрал из своей машины. – Вернее, ты можешь идти сейчас, а я разберусь с камерами, и посмотрю, не пришёл ли за нами кто.
Гарри, лежащий на кровати, резко сел.
- Ты серьёзно? – уточнил он, из-за чего Артур закатил глаза. – А если на нас там кто-нибудь нападёт?
- Если ты сейчас же не заткнёшься, то я подстрою твоё убийство, - сквозь сжатые зубы тихо и слишком агрессивно прошипел Артур, доставая из рюкзака ноутбук. – Нам всё равно рано или поздно надо будет выйти за едой. А так будет хотя бы какое-то развлечение.
Коротко посмотрев на меня, он одной рукой показал мне на дверь.
Дважды уговаривать меня не пришлось.
Схватив большое белое махровое полотенце из ванной комнаты, я тут же вышла за дверь, напоследок одними губами сказав Артуру «спасибо», а он подмигнул мне и усмехнулся.
Да, всё же это всего лишь маска серьёзности, и мой Артур всё ещё где-то под ней, стоит лишь присмотреться немного внимательнее, чтобы увидеть его.
Мой Артур…
Придёт же в голову такое.
Он не мог быть чьим-то в том простом смысле этого слова.
Артур напоминал скорее огромную дворовую собаку, дикую и необузданную, от которой в одно время так и хочется держаться подальше, а уже через пару секунд, как только она посмотрит тебе в глаза, потрепать по голове и сказать ласковые слова. От долгой жизни в одиночестве он научился создавать маски и сжигать за собой мосты, чтобы никогда не жалеть о своих прошлых ошибках. Чтобы отгородиться от людей, которые лишь пинали его, не слыша его беззвучные крики о помощи.
Может быть, эту дворовую собаку и можно было приручить, когда она была ещё совсем щенком, но теперь прошло уже слишком много времени. Сейчас эта собака научилась не доверять людям, видеть в них врагов, способных лишь причинять боль и страдания. И поэтому теперь она лишь оскаливает зубы, когда кто-то протягивает к ней руку.
Быть может, это сравнение с собакой было не самым удачным, но почему-то Артур казался мне именно таким: озлобленным на людей, не умеющим им доверять, но отчаянно желающим найти своё место в жизни.
Хотя разве я сама не была такой же?
Уже в лифте, спускаясь на первый этаж, я быстро встретилась взглядами со своим отражением в зеркале.
И увидела там точно такую же загнанную, практически сломанную собаку, которая когда-то была породистой. Эту собаку когда-то пытались выдрессировать для высшего общества, модных показов и дорогих золотых ошейников. Её учили командам на потеху публике, совершенно забывая о том, что каждой собаке важно знать о том, что её считают любимой. И из-за этого она сбежала. А сейчас эта собака имеет теплый дом, но не считает его своим. Просто временное пристанище, чтобы переждать холодную погоду.
Собаку, ещё более разочарованную в людях, чем дворовая собака Артура.
Но ведь моя собака теперь стала тоже дворовой. О которую вытирают ноги и пинают при удобном случае, а она, лишь тихо скуля, больше не тянется к людям, ожидая от них очередного пинка.
Я отвела взгляд, не в силах больше смотреть на себя.
Да.
Теперь я просто дворовая собака.
Но почему-то это сравнение вызывало где-то в груди не только грусть, но и чувство… свободы?
Ведь сейчас я могу отправиться в любой уголок мира, посмотреть на различные культуры и людей, узнать новые языки, и я совершенно не должна ни перед кем отчитываться. Именно в эту секунду я имела право распоряжаться своей жизнью так, как хотела я, а не кто-то другой.
