Ну ещё бы, он не мог надраться так быстро. Эмили что-то сделала ради этого?
- С какого хрена? – резко спросил я, поворачиваясь к нему, чтобы скинуть его руку, всё ещё лежащую у меня на спине. Но Киран, словно игнорируя мой вопрос, мечтательно прикрыл глаза.
- Ты не сможешь больше найти такой же девушки, как Эмили, - с мечтательной улыбкой сказал он, прикрыв глаза. Меня потянуло блевать. Как же я ненавижу все эти сопли. – Она невероятная девушка. Она похожа на солнце. И я едва не уничтожил её свет. А её волосы…
Он опрокинул бокал виски залпом и закашлялся от крепкого алкоголя. Слабак.
Но теперь меня начал мучать один единственный вопрос, который я моментально озвучил:
- Если ты так сильно в неё влюблён, то какого хера разорвал помолвку и бросил её, когда она нуждалась в тебе больше всего?
Киран с ухмылкой посмотрел на меня.
- Значит, она всё же рассказала тебе обо всём? – спросил Киран. – Я не знаю. Я испугался. Когда всё это случилось… я был в ужасе. Она могла умереть. И тогда я бы умер вместе с ней. Проще было сделать вид, что её уже нет. Чтобы научиться жить без неё. Это так чертовски сложно… так сложно…
Он и дальше продолжал шептать «так сложно», а я не представлял, какого это – потерять человека, который пять лет находится рядом с тобой. Живёт бок о бок. А затем исчезает.
И нет, не из-за того, что он нашёл кого-то другого, а из-за того, что он умер. Его больше нет. Он больше никогда не улыбнётся тебе, не посмотрит на тебя, не скажет, что ты та ещё заноза в заднице.
А затем эти мысли заставили меня задуматься: а будет ли после моей смерти человек, который будет ждать меня по ту сторону? Или кого должен буду дождаться я? Ведь все мы куда-то уходим после смерти.
- На самом деле, я надеялся, что она выкарабкается, - голос Кирана вырвал меня из моих мыслей. Почему я вообще думаю о таком? - Я приду и извинюсь, после чего всё станет как прежде. Она жива. Она стоит передо мной. Но это ведь Эмили, моя вспыльчивая девочка. Я давал ей время остыть, но это и была моя ошибка. Когда она пришла ко мне первая, я был невероятно рад. Но она сломала мне нос и ушла. Насовсем.
Я тихо хмыкнул.
Моя девочка была чертовски похожа на меня самого.
А потом я закрываю глаза, вновь ловя себя на этой мысли.
Нет.
Хватит.
Она не моя девочка.
И никогда в жизни.
Никогда.
Не будет ею.
- Она не говорила, что сделала с кольцом? – продолжал Киран, словно я теперь стал ходящей энциклопедией жизни Эндрюс в Торонто. Кстати. Этим можно воспользоваться.
На этот раз я усмехнулся и, сделав ещё один глоток виски, полностью повернулся к Кирану. Он должен узнать что Эмили чувствовала себя после всех его ублюдских действий. Я уничтожу его так же, как он уничтожил её.
- А ты как думаешь? – уточнил я, но, заметив смятение в его взгляде, спросил: - Думаешь, она бережно хранит его в шкатулке, дожидаясь, пока ты приедешь за ней?
Естественно он так думает.
Надежда на его лице полностью выдавала его, я едва смог сдержаться, чтобы не рассмеяться ему прямо в лицо. Он такой наивным маленький мальчик.
Если я скажу ему это – он сразу расплачется? Или найдёт в себе силы, чтобы дойти до отеля, там, задвинув все шторы, уткнётся в подушку и позволит своим слезам выйти?
Обнадёжить, разочаровать, растоптать.
Именно так, как они делали это с ней.
- Или, может быть, ты думаешь, что она продала его? – продолжил я, внимательно следя за его реакцией. – Это всё не так. Я снял его с её пальца прямо перед тем, как трахнуть её на рабочем столе в первый раз. Если хочешь, я могу посмотреть завтра, может быть, оно до сих пор лежит во внутреннем кармане моего пиджака.
Глаза Кирана удивлённо расширились и в них отразилась вся его боль. Он отрицательно покачал головой.
- Она не могла так сделать, - с явным отчаянием в голосе пробормотал он, остекленевшим взглядом смотря прямо на меня, но как будто сквозь меня.
Наглая ложь с моей стороны поможет ему понять, что жизнь Эмили больше не вращается вокруг него.
А также поможет мне морально убить его.
Если он вообще сможет вспомнить завтра этот разговор.
- О, поверь мне, могла, - ухмыляясь, сказал я, а затем наклонился к нему, чтобы это мог слышать только он. – Ей понравилось, когда я был сзади. А ещё больше ей нравилось, когда я хватал её за волосы. Ты просто не представляешь, насколько приятно было слушать её стоны.
Глаза Кирана, мне кажется, расширились ещё сильнее, когда я отодвинулся от него и подмигнул, допивая свой виски. Мне надо было заткнуться, но почему-то я не мог заставить себя это сделать, поэтому, вновь склонившись к его уху, продолжил:
- Ты видел эту родинку у неё на левой ягодице? Или три родинки, выстроенных в линию под правой грудью? Господи, я так люблю целовать их раз за разом, чувствуя, как она дрожит от этих поцелуев и слегка тянет меня за волосы. Её красные распухшие от моих поцелуев губы приоткрыты и из них вырывается её тяжёлое дыхание.
Я знал о существовании этих родинок, но ни разу не делал этого. И теперь, когда мысли об этом полностью заполнили мою голову, я не мог думать ни о чём другом, кроме этих проклятых родинок.
Образы были настолько живыми в моём воображении, что мне даже пришлось подумать о её гневном взгляде, который прожигал меня буквально вчера, чтобы хотя бы немного успокоить кровоток, направившийся совершенно не туда.
Но даже это не помогло. Теперь перед моими глазами стояла картина, о существовании которой я вообще не должен был задумываться: Эмили, в своём белоснежном кружевном белье лежит на моих чёрных простынях, её распущенные волосы растрёпаны и больше похожи на расплавленное золото. Её практически мраморная кожа создаёт восхитительный контраст с постельным бельём.
Эмили протягивает руки в мою сторону, словно приглашая меня к себе. И я не могу этому сопротивляться. Такому вообще можно сопротивляться?
Я припадаю губами к её плоскому животу, руками обхватывая её тонкую талию и медленно поднимаюсь выше, чувствуя, как она, словно податливая глина, выгибается мне на встречу, чтобы быть ближе. Ещё ближе. Эти родинки оказываются прямо под моими губами, и когда я целую первую из них, ноги Эмили обхватывают меня за талию, слыша при этом тихий стон, сорвавшийся с её губ. Мне всегда нравилось слышать именно его – самый первый стон, слегка задушенный, тихий, беспомощный, потому что последние частички сознания начинают утекать сквозь пальцы, словно песок.
От этого жеста я едва не задыхаюсь. Её горячая кожа бёдер буквально прожигает мои рёбра, заставляя воспламеняться и меня тоже. Я всегда сравнивал её с пожаром, диким, необузданным, уничтожающим всё на своём пути. И, оглядываясь сейчас назад, я думал в каком именно моменте я разрешил себе сгореть в нём. Кажется, это было ещё даже до нашего первого секса – в тот самый момент, когда она заглянула мне прямо в глаза, заставляя тонуть в океане своих глаз, я позволил себе сгореть.
