— Ты заставил меня вспомнить, какого это было, когда я жила там. Ты настоял на этих встречах, не я! И после этого ты исчез!
— Я… я не хотел. Все должно было быть иначе, — я увидела в его взгляде его настоящего.
— Как иначе?
— Я не знаю… Ты уже больше недели не появлялась на сайте и… мне не хватало тебя.
Щеки загорелись, осознавая, что он и не останавливался.
— Ты продолжал смотреть? — прошептала я, то ли в шоке, то ли в бешенстве.
— Я… Софи… Я не мог тебя не видеть.
— Зачем ты тогда только приехал? Зачем только появился в моей жизни? — почти прокричала в отчаянии, вырываясь.
Он молчал.
Лишь только эта мысль снесла мне крышу от злости. Он бросил меня, ссылаясь на свое положение и святость. Но в то же время, он продолжал подключаться, противореча себе.
И сейчас я в нем видела Ника. Отчаянного, потерянного, испуганного. Такого же, как и я.
За одним исключением.
— Брат Франциск, вы оказали мне большую честь своим присутствием. А сейчас мне нужно на покой, завтра много дел, — натянула я маску и уже оставляя его, уходя в темную глубь монастыря.
***
Я боялась идти на завтрак. Сестра Анна изрядно удивилась, застав меня в бодрствовании до того, как она зашла в мою комнату.
Он все еще был здесь. Я ощущала его желание заговорить со мной, но не могла вновь его подпустить. Что бы между нами не случилось, он был ответственен перед своими клятвами. И меня волновало лишь то, что он в любой момент мог меня вновь оттолкнуть.
На общей молитве он уступил свое место сестре Катарине, предпочитая это утро остаться в молчании.
Франциск выглядел неважно, под глазами были темные круги, белки покрасневшими, а волосы — неопрятными.
Он занял место рядом со мной с невозмутимым видом. Явно стараясь показать, что оно было выбрано случайно.
И я слышала его тяжелое дыхание, ощущала его тепло. Но я старалась вести себя по уставу, не поднимая не него взгляда.
Подавая примерное поведение.
Звуки вокруг меня смешивались, и я слышала лишь то, как сильно билось мое сердце.
Тук-тук. Тук-тук.
Ритм отдавал в уши, перед глазами появились темные мушки. Я не могла находиться с ним так близко. Вот так вот.
И выбежала из церквушки, спотыкаясь а выступающие камни.
Прочь от него.
Глава 4. И Падение
— Что вы знаете о Настоятеле? — спросила я женщин.
Сегодня был пятый день нашей очереди на кухне. И мне посчастливилось оказаться там вместе с сестрой Клавдией и Мэри.
— Отчего же тебе интересно? — удивилась Мэри.
— Я… Он уже несколько раз останавливался в нашем монастыре. А я знаю, что мужчины не имеют права оставаться на ночь. Видимо, он чем-то отличается.
— Да, лишь Настоятели могут оставаться там, где они пожелают. Однако, он самый примерный из братьев, которых я встречала. Поэтому, тебе нечего его бояться, — вдруг ответила Клавдия.
На что я про себя хмыкнула.
— Я не боюсь… Просто все еще изучаю. Столько правил, исключений, тонкостей.
— Это все конечно важно, но все мы здесь с одной общей целью, — улыбнулась Мэри, перемешивая фасоль.
— Что, он тебе понравился? — вдруг прошептала рядом стоящая Клавдия.
Так тихо, чтобы другая монахиня не услышала.
Я замотала головой, слишком явно пытаясь доказать обратное.
— Не волнуйся Мигель, не ты одна через это проходила.
— Правда? — слишком громко ответила, шокировано раскрыв рот.
Та заозиралась, но все же ответила.
— Быть монахиней — тяжкая, но святая ноша. И все мы рано или поздно должны противостоять соблазну.
— Это так, — ответила Мэри, явно догадавшись, о чем мы, — поэтому не прячь себя в этом противостоянии. Откройся Богу, и он даст тебе сил справиться.
Я еле-заметно закатила глаза. Хоть я практически привыкла к тому, что божественная тема всплывала практически в каждой теме, но иногда это было слишком неожиданно.
Уже прошло почти две недели, как он уехал.
Веяло холодом, который неуклонно клонил природу в спячку.
И до сих пор у меня было от силы десять тысяч. Такая малость.
До сих пор никто не знал, где я находилась. Я пропала со всех радаров, решив, что именно так агентство никогда меня не найдет.
Однако, я даже не предполагала, что я могу сказать своей семье а такой долгой пропаже. Пару недель я бы еще как-то смогла объяснить. Но месяцы? Года?
От этих мыслей становилось дурно, и пищевод заворачивался в тугой узел.
Совсем не хотелось думать ни о чем другом, кроме… Нет, ни о чем.
Эта ритмичность послушнической жизни вгоняла меня в транс. День изо дня живя по тому же расписанию. Принимая ту же пищу. Смотря на те же лица. Монастырь. Лес.
Как долго я готова прятаться? Когда эта жизнь настолько мне опротивит, что агентство покажется избавлением?
Что будет, если чаша весов склонит монахиню к прошлому, заставив отказаться от своей роли? Что, если это бытие день ото дня становятся невыносимыми, в то время делая старую жизнь и ее сложности все более манящими?
Что есть боль, а что есть наслаждение?
***
На вечернюю молитву я шла уже с закрытыми глазами. О чем бы я не думала, рефлексы сами вели меня в нужную сторону. Повторяя замкнутый круг.
Было уже темно, приближался самый темный месяц в году. И как хотелось бы увидеть снег…
— Я рада видеть с нами сегодня Настоятеля Франциска, который так любезно согласился прочитать нам его любимый псалом. Настоятель, прошу.
Аббатиса заняла свое место, открыв мне взор нашему гостю.
Боги, да за что он со мной так? Зачем он продолжает приезжать, сводя мои инстинкты с ума?
Никакие доводы о рациональных причинах не имели для меня смысла. Я была уверена, что он хотел надо мной поиздеваться. А может, так он тестировал свою веру, выбрав, как он сказал, самую для него тяжелую муку?
Франциск прочистил горло и невидящим взглядом стал зачитывать. Таким неестественным, даже искусственным голосом, который он обрел десяток лет назад.
Шли минуты. И чем дольше пылали мои щеки, тем больше я убеждалась, что он меня не замечает.
Когда его место сменила старшая монахиня, дав ему возможность отойти в сторону, даже тогда его глаза смотрели в противоположную сторону.
Обидно. Безумно обидно.
