С неделю я находился на грани жизни и смерти, неуверенно балансируя на остром краю реальности. Теплая похлебка, вода и шерстяное покрывало делали свое дело медленно, но верно, и уже через пару дней я смог сидеть без посторонней помощи. Еще день мне понадобилось, чтобы перейти от мертвецких хрипов к тихой, но членораздельней человеческой речи, и как апогей, я смог, не без помощи Фалько, встать и пройти пару метров, после чего обессиленный рухнул на мягкий мох и погрузился в спасительный сон. Прорыв был на лицо, и с этого момента силы ко мне начали возвращаться. Медленно, тягуче, будто патока из перевернутой кадушки, они струились внутрь меня, заполняя магический сосуд и возвращая уму остроту, а телу былую легкость. К середине второй недели, когда принц успел обзавестись бородой и усами, а на моем лице появилась невразумительная щетина, я смог присоединиться к своим друзьям за ужином.
— Ты нас напугал, хозяин. — Честно поделился гном, протягивая мне миску с густым варевом. Чуть поодаль, привязанный на толстом суку, висел трофей Фалько, подстреленный утром олень. Часть зверя уже успели разделать и пустить в дело, но большая доля мяса, видимо, должна была остаться в этом лесу на растерзание падальщикам.
— Я сам себя напугал. — Я поднес ложку с супом ко рту, и с удовольствием ощутил вкус вареного мяса и кореньев.
— Ты не понял маг, — Фалько расположился на траве, меланхолично пережевывая травинку крепкими зубами. — Я видел мертвое черное колдовство. Не раз и не два я наблюдал, как мертвецы восстают из могил, и ими управляют маги. Иногда это были отступники, использующие артефакты, чаще магистры, укрощающие бунтующую плоть формулами и особыми секретными составами. Тут же ты поднял Карлоса без всякой подготовки, будто и не к жизни его призвал, а всего лишь предложил чаю.
— И чего же тут пугающего? — Поинтересовался я, радостно ощущая, как ко мне возвращается первое человеческое качество, ироничный вопрос.
— А то, мой друг, — принц вытащил травинку изо рта и секунду внимательно ее изучал, — что ни один из таких магов не был настолько погружен в свое колдовство, что готов был вцепиться человеку в глотку, а потом не лежал пластом почти две недели, отходя от своих дел.
— Ничего не понял. — Покачал я головой и отправил в рот новую порцию супа.
— Принц говорит, что ты еле выкарабкался. Маги быстрей восстанавливаются, даже после полного опустошения. Бывали и смертельные исходы, но тут все сразу решалось. Переборщил с силой и, нате, деревянный костюмчик, либо очухивались через пару часов.
— Все равно не понял. — Покачал я головой.
— В этом мире магии нет. Понимаешь. — Вдруг вступил в разговор Сатана. — Я это шкурой своей чувствую. Она будто фоном, в пыли, в осколках звезд, но все равно ее недостаточно, чтобы подпитать чей — то сосуд. Ты чудом жив остался. Маги ушли именно потому, что магами быть перестали, и их мы вряд ли тут найдем. Сейчас они пашут землю, ловят рыбу, рыщут по лесам в поисках дичи, или ходят под парусом.
— А как же тогда мое колдовство? — Осторожно напомнил я. — Я все еще толком не понимаю, как оно работает, но от этого врагу не легче. Магия выходит все заковыристей, а последствия все тяжелей. Я даже у Дурина таких успехов не добился, как в этом гребанном лесу.
— Постой, это еще не ясно. Магия не может не быть. — В панике заголосил Коба. Мой гном за год разлуки немного изменился, стал менее выдержанным и склонным к внезапным истерикам. — Как эта земля может вообще быть не магической? Потоки силы везде. Они поддерживают своды, заставляют звезды на небе зажигаться, и солнце выводят на небосклон, и луну. Магия течет в реках, движется в облаках. Она же — кровь мироздания. Неужели можно обескровить тело и заставить его влачить жалкое не магическое существование.
— Постойте, — я отложил опустевшую миску. — Вспомните сказания о Горте. Он хотел уничтожить магию, напирая как раз на то, что именно она есть истинный нигилист. Тот же Ворон поддерживал первого мага во всем…
— Пока ты гулял по лесу, — принц небрежно отмахнулся, — я навел справки. Ни один человек проживающий в «Палладине», слыхом не слыхивал о братьях Марте и Горте.
— А я еще что заметил. Гномов вокруг мало. — Скорбно поделился низкорослик. — Вы, люди, — камень в огород Фалько, — много чего на нас наговаривали. Кто кур спер? Гномы! Кто мелочь по карманам тырит? Тоже гномы! Кто подметки на ходу режет. Опять наша порода. Но не стоит судить по нам из — за нескольких негодяев. У вас у людей их знамо больше встречается. Но речь не о том. Кругом лавки с оружием, кузни, подводы с доспехом и кареты с сундуками, наполненными драгоценностями разной масти. Когда это гномы отказывались от выгоды? А тут на полет стрелы не одного моего родичи.
— С этим нужно будет разобраться, — согласно кивнул я, пытаясь успокоить разволновавшегося гнома. — Но не сейчас. Я удивляюсь, что нас до сих пор не нашли и не вздёрнули на первом попавшемся суку.
— А мы не будем гадать, — кивнул Фалько. — Нужно схорониться, до поры до времени, пока все не встанет на свои места. Кто — то тут должен понимать, что за чертовщина происходит.
Фалько и Коба многозначительно переглянулись.
— Не пойдет, — скривился низкорослик. — Я лучше в петлю полезу, нежели у них помощи попрошу. Эти напыщенные снобы ничего кроме призрения не заслуживают.
— Мне тоже не хочется к ним обращаться. — Спокойно произнес Фалько, — Однако их мир отгорожен от человеческой суеты, и не один из людей не посмеет нарушить границы, и тем более с мечом в руке.
На этот раз удивленно переглядываться пришлось нам с Сатаной.
— Вы о чем вообще говорите? — Не выдержал зверь.
— Об эльфах. — Со скорбью в голосе поведал Коба. — Эльф, это самый отвратительный народец, который только может существовать на этом свете. Ходят слухи, что они потому города свои на деревьях строят, что их земля отторгает. Они напыщенны, чванливы, хамоваты. Эльфы никого не уважают, кроме подобных себе. Законы гномов и людей им не указ. Их не интересует золото, любовные утехи, добрый бой на мечах и другие земные радости. Они будто не от мира сего.
— Однако они мудры и живут по тысяче лет. — Перебил низкорослика принц. — И кому как не им знать, что происходит вокруг.
Спорили по этому поводу весь вечер. Коба ненавидел эльфов всей душой, однако даже он понимал, что без этих долгожителей нам не обойтись. Даже если они не смогут пояснить ситуацию, то у них можно будет укрыться до поры до времени.
Фалько также считал, что магия эльфов является самой сильной, и если мне требовалось поднабраться опыта, то длинноухие были ровно теми учителями, которые нужны. Принц сомневался, впрочем, что вечный народ вообще пустит нас на порог, но в сложившейся ситуации попробовать стоило.
Эльфийское королевство располагалось в извечных лесах, на границе с миром людей и гномов, и именно оттуда и шли все распри. Гномы претендовали на полезные ископаемые, которые разрабатывали испокон веков, и в погоне за рудной или золотой жилой, порой увлекались и уходили на территорию извечного леса. Несколько раз это привело к обрушению жилищ и гибели рудокопов, однако корень вражды между гномами и эльфами закопан был гораздо глубже. Никто уже и не помнит, почему началась эта распря, однако были сведения, что ранее оба народа жили мирно, помогая друг другу, делясь знаниями и приходя на помощь в сложные времена. Пока мы гостили у Дурина Каменистого, я листал некоторые фолианты в его библиотеке, в том числе натыкался на упоминания об этом, однако даже у Гнома — Мага были только отрывки, путаные объяснения, невнятные домыслы.
