— А почему мерзкому? — Не понял я. Ксенофобией я никогда не страдал.
— Да потому что на баб похожи. — Пояснил Сатана. — Все должно быть на своем месте и быть тем, чем кажется. Вот идет перед тобой длинноухий, бедрами вихляет. С виду баба бабой, а как до дела дойдет, так суровый командир, и вообще глава рода. Не пойму я эту расу долгожителей.
— Вообще не аргумент. — Отмахнулся я от образа вихляющихся бедер эльфа. — К чему ты ведешь?
— Да к тому, что у болванов этих, статься может, что ассоциативный ряд напрочь отсутствует. В частности, некоторые слова твои, идиоматические выражения и сленг ему совершенно неведомы. Начни — ка с малого.
— И то верно. — Я довольно кивнул и, потирая ладони, произнес. — Подпрыгни.
Ликованию моему не было предела, когда фантом высоко скаканул и грохнулся вниз, да так и остался лежать. Проинструктировать его по поводу приземления я естественно даже не подумал. Однако лед тронулся.
На подготовку ушло еще часа полтора. За это время я заставил соломенное чудо бегать, прыгать, кувыркаться, ползти по — пластунски и стоять на руках. Дедал мой двойник это с такой легкостью, что я даже позавидовал. После такого комплекса физических упражнений с меня бы лил пот, а пульс и хриплое дыхание зашкаливали. Этот же даже выражения лица не изменил. К концу второго часа стал понятен и предел. Фантом мог совершать какие — то механические рутинные действия, скажем, мог постучать в дверь или прогуляться по набережной, но если на его пути, вдруг вставала преграда, вроде большой лужи или перегородившей дорогу повозки, то он просто застывал и стоял столбом, не в силах что — то изменить. Грузоподъемность у фантома была неплохая, вот только чем больше поднимал мираж, тем жаднее начинал жрать энергию магического сосуда, способный, пожалуй, исчерпать ее до дна. Пустота магического сосуда, сами знаете, к чему приводит.
Как воин или телохранитель мой двойник тоже не подходил. В критической ситуации он бы больше мешался под ногами. Оставалось проверить только дальность заклинания, ведь стоило ему отойти на определенное расстояние, как он вновь превращался в соломенную куклу. Определить это нужно было опытным путем. У каждого мага оно было разным. Тот же Питралин, хоть и из магического народа, но существо, в плане ворожбы, слабосильное, мог отправить болвана за угол, что сыграло нам на руку в поселке и помогло избежать плена. Мой двойник, чисто теоретически, был более мобилен и дальнобоен.
Первым делом мы пустили болвана гулять по этажу. Он пробежался резво, и совершенно не теряя своих очертаний, скрылся за поворотом, откуда тут же послышался грохот падающего тела. Фантом вернулся, какой — то помятый и, возможно, обиженный. Потом я всучил ему в руку записку, с парой медных монет и отправил вниз за кувшином пива, что он с блеском и выполнил. Энергия во мне подсела, но не в том беда. Кувшин с пенным напитком стоял передо мной целехонек.
Уже к обеду, когда в желудке поднялся бунт, а стены крохотной комнатенки начали давить на психику, мы выпустили магического двойника. Тот удивительно ловко преодолел все ступеньки, промаршировал по главной зале и, выбравшись на улицу, бодро зашагал к южным воротам. Шпик не заставил себя долго ждать. При виде фигуры в капюшоне, он едва не подпрыгнул. Засиделся бедняга, замерз. Подождав, пока фантом протопает мимо, он устремился следом, ловко прячась за повозки, корзины и прилавки со снедью, пока оба не исчезли из виду.
— Пора. — Фалько кивнул и заспешил на улицу. Я последовал за ним.
Славный город Бильбург ничего общего в своем названии с нашими земными локациями и топонимикой не имел. Имя это делилось на две части, Биль, что на старом наречии означало «Вольный», и Бург — «Заработок». В былые времена тут продавали скот и рабов, привезенных из — за моря, да и само расположение города, удобно устроившегося на перекрестке торгового и королевского тракта, предполагало под собой развитие чего — то выгодного. В итоге тут появилась местная версия Лас — Вегаса, куда стекались сотни и сотни людей, чтобы попытать удачу. Конечно, разложить карты или бросить кости можно было в любом трактире, однако в Бильбурге все было поставлено на широкую ногу. Серьезные игроки ставили огромные деньги, и случалось даже, что тут проигрывали целые корабли, или приобретали деревни, полные работного люда. В дар, конечно, передавались земли, а не крестьяне, однако от этого было не легче. Хоть рабовладение сменилось в этом мире правом частной собственности, и правом владения посевных земель и прилегающих к ним лесов, да заливных лугов, из — за чего крестьянам приходилось платить хозяевам немалую подать, порой едва ли не больше, чем выручка с проданного зерна и репы.
Хваленые паровые повозки тут не появлялись. Видимо все диковинки сосредоточились в столице, где их изобретатели искали рынки сбыта и задорных молодых господ с тугим кошельком, что готовы были вникнуть в идею, и ради прогресса и процветания, а заодно и личного обогащения, вложить пару тысяч золотых отрубов в дело.
Запах средневекового города заслуживает отдельного упоминания. Могу сказать честно. Все что я видел в фильмах, сериалах, и читал в книгах, ни в коей мере не отображают антураж и ароматы сообщества, в пору, когда центральный водопровод, и канализация существовали только в проектах у самых смелых и прогрессивных умов. Первый водопровод, надо сказать, появился на земле в глубокой древности в ныне потерявшей свой имперский блеск Италии, однако тут об античных сооружениях явно ничего не слышали. Помои и нечистоты выливали из окон на мостовую, порой попадая на прохожих. Те ругались, кидали в окна комья грязи и конского дерьма, подобранные с мостовой, на что им отвечали еще более ароматным душем из смеси фекалий с уриной.
Поголовно у всех тут были плохие зубы, а те, что хорошие, были редки и стояли сиротливым частоколом в скромной улыбке хозяина. Плешивые, поросшие коростой, хромоногие калеки и смердящие фруктовой водой господа побогаче, солдаты, благоухающие смесью конского пота и собственного, пьянчуги, распространяющие аромат кислого пойла, чем только не «благоухало». Будь я почувствительнее ко всему этому, не миновать беды.
К слову говоря, деревня под началом Питралина, выглядела весьма опрятно, и выступала буквально образчиком санитарии, чем местные улицы похвастаться не могли.
— И куда мы идем? — Поинтересовался я у Фалько, лавирую в толпе ожившего после ночной гульбы города и, стараясь не отставать от принца.
— На рынок. — Пояснил тот. — Таверна нам нынче не подруга. Торговцы, вот кто знает больше всех. Пройдемся, поторгуемся, приценимся, узнаем последние сплетни, послушаем глашатаев, а там, может, что на ум и придет.
— А как мы найдем рынок?
— Все просто. Чем больше шума и вони, тем ближе мы к торговым рядам.
Мы шли, ориентируясь на запах и крики, и под конец, когда гомон был уже невыносим, мы выбрались на огромную по местным меркам площадь, и углубились в лабиринт лотков, ларей и палаток. Я раньше видел рынки, в том числе и гномьи, куда стекались представители подгорного народа, чтобы пополнить запасы специй, или обменять добрую сталь на вяленую оленину, но от такого изобилия я пришел в неописуемый восторг. Даже вонь отошла на другой план, вытесненная араматами душистого перца и шафрана.
