− В общем, слушай вопрос, − сказала Лера, едва выйдя из ванной. — Всего три дня прошло со дня смерти Дениса, а Ната удалила все его аккаунты и подчистила все фотографии с ним на своих страничках в социальных сетях. Вывесила только одно фото — со свадьбы, где они вдвоем. Очень красивое. Подписала: «Прости за всё. Нам было замечательно вместе». А больше фотографий нет.
− То есть как — нет? А раньше были? — Пашка оторвался от планшета.
− Да. Денис мне сам показывал несколько фото с её страницы на «Фэйсбуке». Но это не главный вопрос. Скажи мне, зачем блокировать страницы умершего мужа? Сразу же. Я погуглила, нельзя просто так удалить страницу. Нужно или быть её хозяином, или обращаться в техподдержку и доказывать смерть человека. Сдается мне, Ната заходила из-под его аккаунта. И к чему такая скорость?
Пашка нахмурился, пытаясь быстро сложить воедино какую-нибудь внятную картинку, найти разумный ответ. Лера села на стул рядом, взяла его планшет, быстро открыла браузер, пробежалась по адресам.
− Вот, смотри. Удалена. И эта удалена. Он был в друзьях у Вики. Теперь нет. Страница удалена пользователем. Как тебе? Ты когда-нибудь видел человека, который в спешном порядке удаляет страницы своего супруга?
− Мало ли, − шевельнул плечом Пашка. — Может быть, она не в силах выдержать разлуку. Или еще что. У Наты свои странности.
− Или она мстит мне.
− Каким образом? И главное — зачем?
Впрочем, ответ на второй вопрос был очевиден.
− Удаляет человека из моей памяти. Кто-нибудь сейчас хранит фотографии? Не в телефоне или компьютере, а распечатанные на бумаге? Никто мне хранит. Так же как не пишет бумажные письма, не переписывается телеграммами. Понимаешь? Сейчас можно стереть память о человеке. Удалить! Нет альбома с фотографиями, который можно взять с полочки и пролистать. Всё легко и просто.
Лера прихватила со стола уцелевший кусок рафинада. В этот момент она походила на обезумевшую белку.
− Очень необычная месть, − произнес Пашка негромко. — Даже если и правда. Но моя задача, знаешь, в другом. Тебе надо успокоиться, отвлечься и прийти в себя. Поэтому мы сейчас приготовим поесть. Корнишоны с йогуртом, блин. А потом я сделаю всё, что сказал.
Лерин психоз лечился только таким образом. Тотальное обрубание факторов, которые могли её психически перевозбудить. Информационный карантин. Проверено.
− Возможно, я что-то наговорила ей, − сказала Лера. — Но не помню, что именно. Вижу звонок, время разговора. Но не помню. Дыра в голове. Знаешь, ты прав. Мне надо остыть. Запишусь завтра к врачу, пусть выпишет новый рецепт. Не знаю, куда пропали эти проклятые капсулы… Успокоюсь. Ты же не дашь мне снова вляпаться во что-нибудь серьезное, правда?
Пашка вспомнил, как много раз сидел на этом же самом месте, за этим же самым столом и обещал, что не даст Лере никуда вляпаться. А она вляпывалась с такой невероятной частотой, будто хотела взять от жизни всё самое острое непременно до двадцати лет. А Пашка вытаскивал и снова обещал. Обещал и вытаскивал. Пока не случилось самое страшное, что вообще может случиться — смерть ребенка.
− Доставай йогурты, − проворчал он. — Тостер еще работает? В прошлый раз жёг ужасно. Давно пора новый купить. И сахар надо бы убрать, справишься? Я пока покурить выйду. И это не марихуана. Обычные сигареты, не смейся. Посмотри, душ всегда идет тебе на пользу. Стало намного лучше. Намного лучше.
Глава пятая
Очередное пробуждение — как выныривание из холодной воды. На ресницах прилипшие капли, кожа в пупырышках, зубы выбивают дробь друг о дружку, хочется быстрее завернуться в полотенце — но полотенца нет, потому что реальность не помогает. И, если разобраться, никогда не помогала.
Лере вновь снился сон, где в высокой траве валялся раскрытый ноутбук.
«Тихо в окошко глядит…»
Рядом с ним на коленях стоял мужчина. На безымянном пальце правой руки у него было обручальное кольцо. Одет мужчина был в спортивный костюм, в ушах торчали беспроводные наушники, а на запястье подмигивали голубыми циферками модные дорогие смарт-часы. В какой-то момент мужчина повернулся, и Лера узнала Дениса. Мёртвого Дениса. Губы у него оказались синими и потрескавшимися, кожа — желтоватой. Всё лицо было усеяно мелкими каплями дождя. В глазах, под веками, тоже была вода, из-за которой зрачки казались увеличенными, закрывали не только радужку, но и белок. Крылья носа блестели от влаги, а под ноздрями пузырились сопли.
— Пожалуйста, повернись к камере! — попросил Денис, не шевеля губами. — Покажи, на что способна. Смотри в камеру, это же прямой эфир.
И она проснулась, размахивая руками, как заправский пловец. Оказалась в ворохе из одеяла, простыни и двух подушек. Едва не свалилась с кровати. Обнаружила, что содрала заусенец на указательном пальце, измазала кровью постельное белье.
В телефоне вибрировал будильник, поставленный на полдесятого утра. Очень хотелось курить, но Лера взяла с тумбочки пачку жвачки, забросила в рот две подушечки — как показывают в рекламе — побрела умываться.
Минувшая смена действительно отвлекла от тяжёлых мыслей. Лера подумывала поменяться с коллегой и поработать без выходных в ночь целую неделю. Монотонная работа с накладными, отгрузочными, маршрутными и складскими листами хорошо вышибала из головы всю эту сопливо-влюбленную муть. О Денисе во время смены Лера почти не думала, некогда было. От ночной усталости наваливалась приятная отупляющая тяжесть, хотелось только спать, и чтобы без сновидений.
Накатило только под утро, когда она в половину пятого бродила среди стеллажей круглосуточного супермаркета. Мимолетом подумала о том, что через пару часов могла бы выйти на пробежку, встретить Дениса, позавтракать с ним в кафе. Пончики и яичница. Потом они бы пошли к ней, занялись любовью (не сексом, а именно любовью, чувствуете разницу?), а потом проспали бы вместе чуть ли не до обеда. Она бы лежала в его объятиях, чувствовала дыхание, биение его сердца, ощущала его запах и была бы самой счастливой женщиной на свете.
Вот только никуда Лера не побежит и никого не встретит. Никогда.
О, снова это проклятое слово.
Она заварила чай, намотала на палец кусок пластыря, от которого пахло йодом, села на подоконнике на кухне и принялась бездумно листать сонник. Та самая привычка, позволяющая прийти в себя по утрам.
В обед Лера планировала заехать к врачу за новым рецептом. Таблетки куда-то запропастились.
После обеда — генеральная уборка. Беспорядок расслаблял, в беспорядке и мысли делались такими же — хотелось бросить всё к чёрту и больше не расставлять на полках книги, не мыть посуду, не готовить и даже не переодеваться. Опять же, проходили. Квартира-норка могла превратиться в захламленную пещеру за два-три дня. А Лера вместе с ней обращалась в пещерного человека с букетом зависимостей и психозов. Поэтому — должна быть чистота! Считайте это шаблонным, но эффективным девизом.
