Ба-бах!
Выстрел оглушил. Он казался чужеродным здесь, ненужным в царстве деревьев, тишины и тумана. И пуля будто разорвала тучи — посыпал мелкий дождь, такой приятный для разгорячённого адреналином тела.
Разорванный кусок бахилы болтался на ступне. Лера перепрыгнула через ствол упавшего дерева, побежала зигзагами на открытом пространстве, чтобы у Наты не было возможности прицелиться. Шмыгнула за одно дерево, потом за другое и дальше — по мягкому настилу травы и листьев, не разбирая дороги, к чёрту на куличики, куда глаза глядят. Какое уж тут ориентирование на местности.
В груди почти сразу же зародилась тягучая боль, выползла наружу, сдавила лёгкие и разожгла огонь. Дыхание сбилось, из рта вырывался хрип.
Минуты через две Лера оглянулась. Она была уверена, что Ната её не догоняет. В правилах Наты — выслеживать добычу и наносить внезапный удар, но не догонять.
Так и есть. Ручей ещё журчал рваными остатками эха, в висках колотило, а дождь обжигал.
Никого за спиной не было.
Лера побежала дальше.
Она остановилась, когда уже не могла не только бежать, но и идти. Ноги подкашивались, а в коленках при каждом движении болезненно хрустело. Лера села на траву около сгнившего ствола дерева. Дождь лил тоскливо и мерзко, намекая, что не собирается останавливаться. Капли стекали между лопаток, ползли по щекам, подбородку, между грудей.
Сердце колотилось так громко, что, если бы Ната подошла сейчас на расстояние вытянутой руки, Лера бы её не услышала.
Но самое худшее было с руками. Туго стянутые кисти стремительно онемевали. Скрюченные пальцы, едва сжимающие пустую бутылку, совсем скоро перестанут подчиняться. Надо было с этим что-то делать. Лера знала, что именно — но сил не оставалось.
Немного отдышалась, закрыв глаза. Под веками мелькали белые пятнышки. Прорывались какие-то панические нотки внутреннего голоса. Лера из прошлого, похороненная в глубинах памяти, хотела выбраться и взять тело под контроль. Восставшая из Ада, не иначе. Она вопила:
«Одна ты ни за что не выпутаешься!»
И ещё:
«Даже если ты сбежала сейчас, тебя всё равно найдут!»
И ещё:
«Не пытайся делать вид, будто меня нет и не было! Мы вдвоём натворили дел, вот и выпутываться надо вдвоём!»
Лера стиснула зубы.
Нет уж.
Она приметила камень, покрытый ноздреватый мхом. Размахнулась, ударила об него бутылкой. Вернее, подумала, что ударила. Сил не хватало. Дно бутылки глухо отпружинило. Ещё раз! Бутылка звякнула, будто издеваясь. И еще! Вложила в удар боль, страх и протяжный болезненный вопль.
Донышко отлетело в сторону, со звоном посыпались осколки. Лера едва не влезла в них ладонями, отползла обратно под ствол, крепко сжимая «розочку».
Следующий ход — перерезать хомут.
Разобрал тихий истеричный смех. Она представила себя Рэмбо, спрятавшимся в лесу от полицейских. Вот сейчас освободится и пойдёт расставлять смертельные ловушки, как во Вьетнаме.
«Розочку» зажала коленками. Вспомнила историю Вики о нападении двух головорезов. Было ли оно на самом деле, или это всё выдумки спятившей сестры?
Пластиковый хомут лопнул почти сразу, от двух-трех движений. И тут же в запястья и в скрюченные он напряжения пальцы хлынула отвратительная, глубокая, всепоглощающая боль. Под кожу будто разом засунули сотни мелких иголок. Колючки поползли по артериям, задевая нервы, раздирая всё, что попадалось по пути.
Лера не выдержала, заорала. Лес поглотил крики, как делал это со всеми звуками вокруг. Над головой тихо, голодно заурчало.
Показалось, что где-то раздался выстрел. Или это был гром. Серое небо посветлело на мгновение и тут же погрузилось в темноту.
«Розочка» упала в траву. Лера кричала, глотая капли дождя. Кричала, пока бесконечная боль не стала отступать. Крик перешёл в плач, и она ещё какое-то время сидела, скрючившись, и рыдала, не в силах остановиться.
Сонник такого не предсказывал, подумала она.
Лера из прошлого, цепляющаяся за сознание, добавила:
«А представь, что ждет впереди, а?»
Дрожь прокатилась волной по телу. И почти сразу же нахлынула снова. Лера и не подозревала, что такое возможно.
«Мы или умрем или будем что-то делать. Выбирай»
— Не хочу выбирать.
«А придётся. В какой-то момент жизни ты решила плыть по течению, стала бесхребетной дурой. Зачем? Думала, в этом счастье? Как же я рада, что ты встретила Дениса и сошла с ума заново. Как же рада, что всё это завертелось. Я хочу вернуться, хочу, чтобы ты стала нормальной Лерой, а не той, в которую превратилась. Каша на завтрак? Утренние пробежки? Смузи вместо вина? Куда ты катишься, родная?»
Лера из прошлого, отъявленная наркоманка, развязная алкоголичка, неразборчивая шлюха, учила её жизни!
Но она должна была давным-давно сгнить в воспоминаниях. Безвозвратно.
Та Лера, которая занималась сексом перед вэб-камерами, валялась пьяная на кожаном диване в кабинете Толика, глотала таблетки, чтобы получить кайф на одну ночь и найти хорошенького жеребца без имени и отношений — она должна была умереть в прошлом.
Дождь шелестел по траве и листьям, и сквозь этот шелест показалось, что где-то хрустнула ветка. Звук тут же слился с другими звуками, но Лера подскочила и бросилась бежать, прежде чем осознала, что бежит. Инстинкты, вот что это. Желание жить.
В голове нервно и хрипло захохотала Лера из прошлого. Она почти выбралась. У неё хватило сил.
Лес вокруг казался знакомым, но это было обманчивое узнавание. Местный леший решил поиграть с ней.
Она запнулась о торчащую корягу и упала лицом во влажный мягкий мох. Кисти рук болели так, будто их отпиливали. В темноте перед глазами замелькали пятнышки света, уже почти привычные. Снова нервно захихикала Лера из прошлого.
«Ну, пожалуйста, дай мне. Дай мне. Ты ничего не помнишь, а я помню»
— Что ты помнишь?
«Как брела ночью по лесу. Пела колыбельную»
— Колыбельную?
«Она всё время у тебя в голове, верно? Обрывки старой колыбельной, которую пела мама. Спи моя радость усни-и-и»
Запах леса.
Один и тот же сон.
Она села, хотя дождь и ветер отчаянно хотели утоптать её обнажённое тело в мох, оставить его здесь навсегда. Каждый сантиметр кожи болезненно ныл.
«Лес вокруг маминого дома. Мы любили его, гуляли с Пашкой. Помнишь?»
— Да, конечно.
Сверкнули зигзаги молний. Дождь походил на обезумевшего пса, облизывающего лицо, дышащего лесным ветром.
«Дай мне, дай мне. Мы выберемся. Споём колыбельную ещё не один раз. Споём для неё!»
