Мне приснилось небо Лондона…
Серое дрожащее небо. Деталь большого художественного полотна. Ей захотелось нырнуть туда, как она умела. Подальше отсюда. И зачем мама решила приехать в бабушкин дом? Чтобы что? Отвлечься? Глупая затея. Наташе было комфортнее в своей комнатке в квартире. Там тихо, спокойно и — безопасно.
Шлеп!
Знакомый звук выдернул из уютного мира музыки. Наташа открыла глаза.
Потолок, по которому ползут тени.
Она перевернулась со спины на живот, осмотрела комнату. Родители с гостями сидели за столом. Мама раскладывала карты. Папа пил вино и почему-то разглядывал некрасивую соседку, у которой косил один глаз.
Откуда звук?
Наташа прошла к полуоткрытой двери, осторожно заглянула. В коридоре горел свет — две лампочки из трех. В самом конце коридора, где был выход на задний двор, дрожал сгусток темноты.
Дверь в ванную закрыта. Кладовка тоже. Дверь в бабушкину комнату… Наташа ни за что бы не подошла ближе. Никто не заставит ее подходить к этой двери.
Но ведь в доме есть и другие двери, об этом ты не подумала?
Страх вцепился острыми коготками в поясницу, пробежал по спине.
Наташа увидела, как дверь в кладовку начинает приоткрываться будто сама собой. Щелкнул свет, расплывшийся яичным желтком по коридору.
Возникло странное, но знакомое, ощущение, словно Наташа знала, куда следует идти. Словно в ее голове был крохотный компас.
Моргнуть. Увидеть за закрытыми глазами
в воображаемом, блин, мире
место, где ей следовало бы находиться.
А вокруг покрывало, сотканное из черноты, за пределами которого — невиданные силы.
— Не надо, — прошептала Наташа, но не в силах была сопротивляться. Сделала шаг. Дверь за спиной закрылась, отрезая уют гостиной, запах горящих дров, смех гостей и родителей.
Под ногами холодный кафель, который чувствовался даже сквозь толстые носки. Дверь в кладовку скрипнула, будто кому-то невидимому не терпелось пригласить Наташу внутрь.
Скорее, девочка. Не останавливайся. Ты знаешь, зачем мы зовём тебя!
Моргнуть.
В темноте за веками Наташа увидела крохотный белый листик, летящий в пустоте. Почему-то она знала, что нарисовано на этом листике — прямоугольник с точкой. Вернее, вместо точки отверстие — будто прокололи иголкой. Примитивный рисунок двери.
Надя мотнула головой. Показалось, будто кто-то хлопнул в ладоши. Наверное, дочка балуется.
— Не отвлекайтесь, в таком деле нельзя, — произнесла Оксана. — Вы перемешайте. Аккуратно, вот так, да.
Она странно, некрасиво улыбалась. Надя смотрела на эти потрескавшиеся губы с мимическими морщинками, и не могла оторвать от них взгляда. Руки действовали как будто сами собой — перебирали колоду, подцепляли тонкие крепкие карты, перемешивали.
— Ты правда умеешь? — спросил Грибов с сомнением. — Почему мне никогда не гадала?
— Может быть, в твоей судьбе нет ничего интересно, — ответила Надя.
Карты под пальцами казались живыми. Надя быстро перетасовала их, положила колоду рубашкой вверх справа от себя. Показалось, что в гостиной вдруг стало очень тихо. Надя повернулась к Наташе, но обнаружила, что на коврике у камина никого нет. Валялся Наташин плеер и спутанные проводки наушников.
— Вам не страшно? — прошептала Надя. — Мне немного. Представьте себе. Зимний вечер, загородный дом, огонь в камине, и вот сидят за столом четверо человек…
— В печке, — пробормотал Грибов невпопад. — Хотелось бы здесь камин, конечно, но у нас только печка.
— Неважно, — Надя всё ещё смотрела на Оксану. — Не боитесь ли вы узнать свою судьбу? Стать обладательницей сокровенных знаний? Ведь то, что скрыто в тумане будущего, не обязательно может быть хорошим, светлым, радостным…
Слова вылетали сами собой. Надя сделала усилие, чтобы замолчать. Взметнулись и тут же осели испуганные мысли.
Это всё алкоголь. Дешёвое вино ударило в голову, наполнив происходящее таинственным смыслом.
— Я готова, — сказала Оксана. — Говорите же!
Наташа открыла глаза и поняла, что коридор изменился. Из черноты под окном вдруг выплыли тени, обрели людские очертания. Задрожали листья фикуса. Воздух вокруг сделался вязким и тягучим.
Картинки. Картинки. Картинки.
Воспоминания из детства вспыхнули так ярко, будто кто-то подсёк их и вытащил на поверхность.
Наташа сидела у бабушки на коленях, а бабушка говорила почему-то торопливо и шёпотом.
Существуют двери, которые не всякий человек может открыть.
Да и мало кто их вообще увидит.
А что скрывается за дверьми?
Хороший вопрос.
Через двери проходят, чтобы попасть в другое место!
Ты хочешь попасть в другое место?
Наташа, тебе придётся, девочка моя. Когда-нибудь ты обо всем об этом вспомнишь!
Тебе придётся.
От бабушки пахло воском и коровьим молоком. И ещё яичницей. Сметаной. Самогоном.
Бабушка говорила:
Дослушай, глупышка. Молодость, молодость. Я так много хотела бы тебе рассказать.
Странный звук, похожий одновременно на шлепанье босых ног и на хлопок ладоней повторился — шлеп! — и тени, ползущие по коридору, замерли, вытянув кривые черные руки.
Кто они? Откуда взялись?
Слезинка выкатилась из Наташиного правого глаза, поползла по щеке и сорвалась на пол.
— Не надо. Я не хочу…
Как будто её кто-то спрашивал.
Бабушка говорила:
Так надо. Я передаю тебе мир и все-все двери, которые ты сможешь в нём открыть.
Ноги сами несли вперёд. Наташа осторожно обогнула застывшие человеческие силуэты, дотронулась до дверной ручки кладовки, провернула. Дверь открылась бесшумно, втянув прохладный воздух внутрь.
А ведь Цыган любил играть в «ладушки». Бил могучими мозолистыми ладонями и хрипло хохотал над получившимся звуком.
В свете лампочки плавали встревоженные пылинки. Наташа разглядела в кладовке несколько деревянных полок. На них — смятые картонные коробки, деревянные ящики, какая-то мелочь вроде ржавой велосипедной цепи, набора инструментов, увесистого гаечного ключа, гнутых гвоздей в трехлитровой банке.
— Что?.. — шепнула Наташа, вытирая слезы.
Показалось — всего лишь краем глаза заметила — что тени вновь пришли в движение.
Она боялась обернуться. Знания в голове путались, терялись, рвались.
