А теперь ты с обратной стороны, верно? В другой роли. Вот ведь как получается.
Сцепила зубы, бормотала молитвы, едва шевеля губами. Зачерпнула остатки зелья. Немного еще, потерпи. Внезапно потяжелело все тело, словно на плечи уронили мешок с цементом…
— Не потеряй сознание, слышишь? — посмотрела на себя в зеркало. Увидела старуху лет семидесяти, дряблую, морщинистую, с пожелтевшей кожей, впалыми щеками, вывалившимися пожелтевшими глазами. Моргнула, и словно ослепла.
А если не успеть?
В книгах о таком не пишут. Сколько ты знаешь ведьм, которые умерли за работой?
Не взваливай на плечи то, что тебе не по силам!
Шелест голосов, усиленный наступившей темнотой, сводил с ума.
— Я справлюсь!..
О, как же это сложно!
Нащупала миску, выскребла остатки, прислонила к чуть теплому Мишиному телу. Провела ладонью, размазала.
— Уйди боль, растворись, исчезни.
И боль внезапно ушла.
Кто-то невидимый сорвал с Нади тяжелую пелену. Как же приятно было вернуться в прежнее состояние! Голоса исчезли. В глаза брызнул яркий свет. Надя, моргая, смотрела на сидящего перед ней парня. Он был измазан по пояс темно-зеленой жижей. Изо рта капает на грудь слюна. Руки скрючены.
Но в тот же момент Надя вдруг поняла, что всё с ним будет хорошо, с этим Мишей.
— Только одно осталось, — Надя тяжело поднялась, стряхивая с себя остатки боли, словно хлебные крошки. Пальцы немного дрожали, и в висках кололо, но это были мелочи по сравнению с тем, что
ты превратилась в старуху!
навалилось минуту назад.
Из зеркала снова смотрела моложавая черноволосая женщина с голубыми глазами. Взгляд неимоверно уставший. Но при этом улыбка на губах. Счастливая.
Взяла остатки скорлупы, сжала, раздавила.
Всего пятнадцать минут прошло, а такое ощущение, что пролетели недели, месяцы.
Склонилась над желтком в ладони и легонько на него подула.
Болезнь уйдет и не вернется. Все, как надо.
Раздвинула ладони, и желток упал на дно миски.
Шлеп!
Странный звук. Словно бы из-за спины. Обернулась, но никого не увидела. В комнате зазвонил телефон, оставленный где-то между подушками на диване. В последнее время часто звонили люди из поселка, пытаясь записаться на прием. Надя устала повторять, что приема у нее как такового нет. Приходите, а там разберемся.
— Я на секунду, — пробормотала она.
Звонили из школы. Телефон директора Надя сохранила давно. Что еще могло произойти в школе, если той дрянной девчонки (как же ее звали?) уже нет.
Кольнуло неприятное предчувствие. Взяла трубку:
— Алло?
—Надежда Викторовна? — сухой и настороженный голос директора.
За такие поступки надо платить, верно?
— Что случилось? — Надя не заметила, как повысила голос.
Сейчас он скажет, что
оторвалась лямка на левой сандалии, и ты свалилась с пятиметровой высоты головой вниз
— Наташа…
Дальше она не услышала. Трубка выпала из рук. Надя увидела душную туалетную комнату, освещенную лучами зимнего солнца. Лужицы воды, скопившиеся на темных перекрестках грязного кафеля. Белые кусочки не растворившейся хлорки. Капли крови на унитазе, на рулоне туалетной бумаги, на синих стенах кабинки. И еще больше крови на полу. Много, много крови.
Сознание упорхнуло. Надя тяжело осела на пол, едва не зацепив головой край круглого стола. В телефоне еще что-то бубнил расстроенный и встревоженный голос, но Надя уже не слышала. В сне из прошлого она падала с дерева, держа в руке сандалию с оторванной лямкой.
Глава десятая
1.
Напали неожиданно.
Пять минут назад прозвенел звонок, и Наташа торопилась по пустеющему коридору в сторону класса. Она задержалась в библиотеке, долго искала нужный учебник, и теперь вот совсем не горела желанием опоздать на урок.
Кто-то её окликнул, а затем, не дав отреагировать, подошёл сзади, взял крепко за плечи и толкнул. Книжка вылетела из подмышки, упала на пол, трепеща страницами. Наташа споткнулась, попыталась обернуться. Ее ударили по затылку, развернули снова, толкнули намного сильнее.
Выставив вперед руки, чтобы не упасть, Наташа вбежала в женский туалет. Пахло хлоркой. Из одного из краников тонкой струйкой текла вода.
В дверях стояла Маша. Она была одета в джинсы и темную куртку на молнии. На голове капюшон, укутавший часть лица в тень. Маша сутулилась, словно старуха. У нее были крепко сжаты губы, смотрела, не мигая.
— Маша… Привет.
Ничего более глупого нельзя было придумать. Наташа почувствовала, как страх медленно расползается по грудной клетке.
— Привет, — кивнула Маша. — Обрадовалась, когда меня выгнали?
— Нет. Я не знала. Девочки в классе что-то шептали, но я не…
— Не ври, пожалуйста. Конечно, обрадовалась. Кто бы не обрадовался, да?
Вдруг Наташа увидела кровь, которая мелкими каплями покрывала Машино лицо. Наташа моргнула — и кровь исчезла. Но в голове, в воображаемом мире за закрытыми глазами вдруг стремительно сложилась мозаика. Больше яркое полотно. Ужасное и очень реалистичное.
— О, господи… — она попятилась, зажимая руками рот. — Что ты наделала? Ты что с ними сделала?
— Откуда?.. — Маша подалась вперед. Капюшон слетел, обнажая стриженную «под ноль» голову. Под левым глазом синяк, и еще один на скуле. Царапины на щеках и на шее. — Откуда ты все это, блядь, знаешь? Откуда у тебя это в голове?
Из глаз Наташи брызнули слезы. Она сжала ладонями виски. Страшные картинки замелькали перед глазами, доставляя чудовищную боль.
— Пожалуйста, пожалуйста, не надо, пожалуйста! Я не хотела этого знать! Зачем, зачем? — Наташа упала на колени, не чувствуя, что угодила в мутную лужицу, скопившуюся между кафелем.
Маша нависла над ней, сжав кулаки. От прежнего угрюмого спокойствия не осталось и следа.
— Ты кому-то рассказала? — спросила она тихо.
Наташа не слышала. Наташа мотала головой и умоляла:
— Пожалуйста, уйди! Не надо мне! Не надо! Я ничего не сделала! Я не хотела! Пусть будет сон! Пусть это все неправда!
— Ты кому-нибудь рассказала, спрашиваю?!
— Я… я не знаю! — Наташа отпрянула от Маши и больно стукнулась головой о дверку туалета. Дверка распахнулась, открывая вид на старый серый унитаз, грязные кафельные стены, исписанные маркером и губной помадой. Запах хлорки становился невыносим. — Маша! Машенька! Зачем? Ты правда это сделала? Или мне только кажется?
