Видишь соседский огород? Он сейчас в снегу, так что особо не понять, что происходит. Но я разглядела всё, что нужно. У бабушки есть печка в летней кухне, помнишь? С большим котлом под крышкой. В ней сутулый человек сжигал мёртвых ведьм. Сначала он их распиливал на части, а потом сжигал. А сожженные куски упаковывал в мешки и закапывал. Вот прямо здесь. В этом поле, которое выглядит как неухоженный соседский огород!
Ветер взвыл, словно подбитый пес, и несколько раз закрыл и открыл калитку, звонко ею хлопая. Снежные холмы с обратной стороны забора теперь выглядели особенно зловеще в бледном лунном свете.
Эти ведьмы все еще живы… в некотором роде, — продолжила Наташа. — Их души скованны сильным заклятием, которое не дает обрести покой. Много лет призраки вынуждены находиться здесь, не имея ни малейшей возможности выбраться или показаться кому-то.
− Кто их здесь спрятал?
Баба Ряба
− Для чего? Что они ей сделали?
Часть мозаики совпала. Баба Ряба ничего не могла поделать со злыми людьми, которые живут напротив. У них большой дом из белого кирпича. Она была во власти этого дома с самого начала, когда совершила самое первое убийство. Он её шантажировал. Что оставалось делать? Надеяться на чудо. И она строила двери, которые бы позволили мне пройти через них и собрать всю картинку целиком.
− Зачем тебе это? Я не понимаю.
Все просто. Бабушка не могла остановить зло в том доме. А я — могу. С помощью всех этих мертвых ведьм. Они все здесь, рядом со мной. В темноте. Не успокоившиеся, несчастные души. Стоят, смотрят на меня, прикасаются ко мне… и рассказывают!
Страх, липкий и колючий, пробрал до костей.
Маша моргнула.
Чернота ночи вокруг вдруг насытилась осязаемыми, видимыми тенями. Тени шевелились. Там, вдоль сетчатого забора, по периметру занесенного снегом огорода. Тени обвисали лохмотьями, цеплялись за сетку, дрожали и рвались от порывов ветра. В этих тенях можно было разглядеть фигуры, лица, ладони…
У бабушки не было дара видения призраков. Она только могла создавать переходы в их мир. А я чуточку сильнее
− Это потому что вы родственники? Ведьмовский дар передаётся по наследству и все дела?
Ага. Именно поэтому моя мама умеет гадать на картах и лечить больных людей… И ещё проклинать тех, кого она считает врагами… мне жаль
Маша спросила негромко:
− Что ты имеешь ввиду?
Наташа не ответила.
Лица, лица, лица. Очерченные правильными линиями, словно кто-то рисовал карандашом портреты в искрящемся снегом воздухе. Лунный свет придавал лицам особенную четкость. Множество бездонных глаз смотрело на Машу.
Они не причинят вреда
Из теней сформировался силуэт, идущий по снегу, не оставляя следов. Пожилая женщина с морщинистым лицом. Она встала с обратной стороны забора. Сказала, не открывая рта:
− Тебе придется идти туда самой.
− Куда? — Маша очень хотела не закричать. Горло свело судорогой.
Уголки морщинистых губ приподнялись чуть вверх, словно женщина пыталась изобразить улыбку.
Маша моргнула снова, видение исчезло. Тени стремительно развеяло ветром.
− Что она имела ввиду?
Наташа не ответила.
− Ты вообще тут? Отзовись!
Тишина. Только ветер играл с калиткой, заставляя ее скрипеть.
Маша шумно выдохнула, набрала побольше воздуха и, задержав дыхание, закрыла глаза. Будто хотела нырнуть в темноту. Будто там, в темноте, нечем будет дышать.
Наташа все ещё была здесь. В воображаемом мире. Девочка в школьной форме. Волосы растрепаны, лямка рюкзака соскользнула с одного плеча. Сестра сидела на корточках, закрыв лицо руками.
Всхлип!
− Что происходит-то?
Она плакала. Маша слышала тихий, детский плач.
Прости меня, пожалуйста. Мою маму прости, хорошо?
− Ты о чём?
Я не могу ничего изменить. Оказалось, уже все решено. Ты — жертва. А я нужна им здесь, потому что так сказала баба Ряба. Нужно сделать так, как нужно. А потом ты меня простишь?
Наташа растерла ладонями слезы, которые уничтожили её лицо, превратили в сплошное черное пятно.
− Прощу, − ответила Маша. — Хотя, по-хорошему, это я должна просить прощения. Ты-то валяешься в больнице, всё такое.
Наташа затрясла головой
Иди, пожалуйста. Делай то, что они скажут. Дальше без меня.
Открыв глаза, Маша осмотрелась. Чужой дом, чужое место. Калитка. Рассеянный и бледный свет фонаря, слабо проникающий в щель между домов. Сетчатый забор. Снежные холмы.
Кладбище ведьм. Всего один шаг, и она окажется в месте, которое сейчас казалось страшнее самого страшного ночного кошмара.
Маша сделала этот шаг и оказалась с обратной стороны забора. Калитка за её спиной захлопнулась с лязгающим звуком.
Глава шестнадцатая
1.
Мимолётно Маша подумала, что можно просто убежать.
Ничего ведь не мешает вернуться в дом, порыскать в поисках денег — а они наверняка есть у Наташиных родителей — затем найти какую-нибудь ЖД-станцию, сесть на электричку или на маршрутку до города. Оставить этот дом, и всё, что вокруг него происходит. Забыть про страх, который постепенно поднимался холодными колючими иголками от пяток к груди. Когда-нибудь (очень скоро) он доберется до сердца.
Можно было уйти прямо сейчас. Вот так просто — отворачивайся и иди.
Но иногда мимолётное желание ничего не значит по сравнению с тем, чего хочется на самом деле. А Маша хотела дойти до конца. Банальное любопытство или же добровольная ссылка в новый персональный АД — она не знала, что ждёт дальше, но быстро отмела мысль о бегстве, как несостоявшуюся.
Она стояла в темноте соседского огорода, окруженная снегом и тенями.
— Есть кто? — спросила осторожно, путаясь в реальности и воображении. Непонятно было, надо ли снова закрывать глаза или уже нет.
Ветер взвыл, подняв облако колючего снега. Швырнул его Маше в лицо, оцарапал.
— Я не понимаю. Что делать дальше? Что будет?
Кожа зудела под одеждой. Остервенело, до дрожи.
— Есть тут кто или нет?
Как поверить в реальность происходящего, если даже голос в голове вдруг пропал. А что если она всё же сошла с ума, как думалось раньше?
Закрой глаза
Это был чужой голос, не Наташин, хотя тоже женский.
