Теперь она стояла на расстоянии всего в несколько шагов, очаровывая трех дипломатов. Она очаровала буквально всех в танцевальном зале, стоило ей войти сюда с Эдуардо три часа назад.
Ее волосы были идеально уложены и блестели от всяческих ухищрений и часов забот стилиста, но Эдуардо не хватало ее небрежно завязанного для тренировки хвоста и чуть вившихся прядей. Макияжа на ее лице было больше обычного, под стать требованиям вспышек камер репортеров, но ее кожа по-прежнему сияла.
Ее бледно-розовое шелковое платье было глубоко вырезано на плечах, угрожая соскользнуть при любом движении рук. Опасный, сексуальный элемент в платье столь целомудренного цвета.
Взгляды всех мужчин в зале были прикованы к ней в надежде, что она вскинет руку, и ткань соскользнет, выставляя напоказ ее восхитительные груди. А прямо на этих наливных сокровищах покоился сапфир. Яркий символ, значение которого в светском обществе Сан-Фелипе прекрасно знали. В свое время его подарили женщине, которой не предназначено было стать королевой по происхождению. Женщине, которую возвели на престол, нарушая все правила, – ставя любовь выше долга.
Эдуардо выбрал это украшение нарочно, эхом повторив величайший королевский роман, случившийся столетие назад.
Утренние заголовки газет оказались именно такими, как он предвидел. Стелла была обычной военнослужащей, похитившей сердце принца. Завтра рядом с ее фото в военной форме появятся снимки с этого приема – она в облике принцессы. Модные блогеры будут взахлеб восторгаться ее «преображением». Это чертовски бесило его.
Но ни у кого не возникнет сомнений, что это брак по любви. Популярность Стелле была гарантирована. Она была красивой. А сегодня вечером проявила обаяние и благородство, достойные принцессы.
Все вокруг и не подозревали, что она обладала неизмеримо большим – решительностью, умом, честностью, чувством юмора. И хрупкостью. Эдуардо заметил, как Стелла с тоской смотрела на солдат, стоявших в четырех углах зала. Она предпочла бы находиться на заднем плане, а не в центре внимания.
И вдруг самым важным для Эдуардо стало стоять рядом со своей женой и держать ее за руку. Но стоило ему сделать шаг в сторону Стеллы, как один из помощников попросил его пообщаться с каким-то иностранным политиком.
Эдуардо скрыл раздражение за улыбкой. Но, ведя беседу, он не сводил глаз со Стеллы – и тех, кто крутился вокруг нее. Как она и предсказывала, на нее глазели буквально все. Мужчины. Женщины. Эдуардо вдруг понял, что ему это тоже не по душе. Как Стелла справится с давлением, которому отныне будет регулярно подвергаться?
У Эдуардо раскалывалась голова. Он не подумал обо всем, чем заставил Стеллу пожертвовать.
Он не хотел, чтобы она менялась, теряла себя. Чтобы она ненавидела эту жизнь.
Но он втянул ее в эту жизнь. А ведь мог отпустить ее в Новую Зеландию, где она жила бы в тихом уединении.
Но ему нужен был ребенок, которого она ждала. И он все еще хотел ее.
Стелла смотрела искоса, пытаясь найти Эдуардо. Ей хотелось, чтобы он видел: она привлекает всеобщее внимание. Он был всего на расстоянии пары шагов, беседуя с министром финансов маленькой европейской страны. Потом к нему присоединился Антонио.
Перехватив ее взгляд, Эдуардо нежно улыбнулся. Улыбаясь в ответ, Стелла с трудом сдержала инстинктивный порыв положить руку на живот. Этот понятный всем жест обязательно разоблачил бы ее, ведь каждое ее движение рассматривалось под лупой.
Она была главной новостью. Ей требовалось выстроить правильный имидж и сохранить их тайну. Это было самое тяжелое задание в ее жизни. Но она хорошо справлялась. Ей даже нравилось то, что она носила. Она широко улыбнулась своему успеху.
– Ваше высочество.
Сердце сжалось, а улыбка сбежала с лица, стоило Стелле повернуться к окликнувшему ее человеку. Ее отец, в полных военных регалиях, смотрел на нее – как всегда, безучастно.
– Генерал, – тихо ответила она, и стоявшие вокруг люди отступили, со жгучим любопытством наблюдая за ними.
Она ждала, глупо надеясь разглядеть в его лице хоть что-нибудь. Признание. Одобрение. Гнев. Но его лицо ничего не выражало. Он лишил ее того, что она любила больше всего, и прогнал прочь. А теперь не мог даже поговорить с ней.
Стелла потеряла дар речи. Она просто стояла, не в силах скрыть боль.
– Стелла. – Эдуардо вдруг оказался рядом с ней, приобняв ее за спину. – Генерал Замбрано.
И тут в глазах отца наконец что-то мелькнуло. Но это не были ни преданность, ни уважение к принцу. Скорее невероятная злоба.
Стелла невольно сделала шаг вперед и потянулась к нему.
– Отец. Может быть, скоро ты нас навестишь. – Она запиналась на каждом слове, не смея взглянуть на Эдуардо.
Отец чинно поклонился.
– Желаю вам всего наилучшего, ваше высочество. – И отошел, растворяясь в толпе.
Потрясенная, Стелла моргала, изо всех сил пытаясь скрыть свою обиду. Ее победоносное ощущение померкло.
Эдуардо повернулся к ней.
– Стелла?
– Нам лучше пообщаться с гостями. – Ей требовалось вернуть на лицо светскую маску.
– Почему бы нам не потанцевать? – предложил Эдуардо. – Все так и ждут от нас этого.
Ох, не следовало ему шутить!
– Я не умею танцевать. Я никогда не танцую.
– Совсем?
– Да, и мой первый танец будет не здесь.
Стеллу охватила ярость. Ее только что при всех отверг родной отец! Она, может, и надела дизайнерское платье, но не перестала быть фальшивкой и неудачницей.
– Но это бал.
– Так найди себе другую партнершу по танцам! – огрызнулась она. – Можешь выбирать из миллиона претенденток. Ведь в этом был весь смысл?
Она была сыта по горло.
В тот самый момент, когда Стелла собиралась оттолкнуть Эдуардо и удалиться, он положил руки ей на талию.
– С тобой все в порядке? – тихо спросил он.
Его тихий вопрос задул ее гнев. Осталась лишь боль, причиненная отцом.
– Не нужно… – прошептала Стелла, теряя самообладание от его нежного беспокойства.
Он сделал ее слишком уязвимой. Заставил ее хотеть больше, чем может дать. И теперь она жаждала «свинтить» отсюда, скрыться от его понимающих глаз.
– Ты – единственная, с кем я хочу танцевать, – заявил он, взяв ее ладонь в свою. – Поэтому мы уходим.
Глава 14
Самым лучшим в устроенном во дворце балу, было то, что Эдуардо достаточно было пройти несколько лестничных маршей, чтобы оказаться в своих апартаментах, наедине с подавленной женой. Он хотел стереть эту боль в ее глазах. А заодно и вколотить немного здравого смысла в медный лоб ее папаши.
