Рома зацепляется взглядом за мою маленькую фигурку, морщится.
- Какого хрена ты здесь делаешь? - грубо спрашивает он. - Я точно помню, что звал не тебя.
Грубость - его второе я. Он такой почти со всеми. Хотя в моей компании его хамство всегда переходит на новый уровень. В этом-то вся беда и заключается.
Рома постоянно гонит меня прочь, но я вновь и вновь возвращаюсь, словно пёсик на коротком поводке.
Я делаю глубокий вдох и шумный выдох.
- Если бы не я, ты бы так и остался в обезьяннике. Почему ты снова оказался здесь?
Вадим Сергеевич благодарит полицейского за сотрудничество, затем, не сказав ни слова, проносится мимо нас к своей машине. Запрыгивает в неё и уезжает.
Мы с Ромой выходим следом за ним. Дождь закончился, но он оставил в воздухе такую влажность, что теперь трудно дышать. Рома хлопает руками по карманам, затем из его рта вылетают такие грязные словечки, что сразу возникает желание помыть ему рот с мылом.
- Ужас, - комментирую я, чем в тысячный раз вывожу его из себя.
- Лучше молчи! - отмахивается Рома. - Я до чертиков хочу курить, а сигарет нет! Не могла купить по дороге?
- Уж прости. Я слишком спешила, чтобы вытащить тебя отсюда.
- Лучше бы просто дома сидела!
Он резко разворачивается и начинает отдаляться от меня.
- Ты куда? - кричу я, затем бросаюсь следом, видя, как он пошатнулся. Я выравниваюсь с ним, чтобы если надумает падать, смог опереться на меня. Хотя это плоха идея. Год назад он мне так руку чуть не сломал, когда поскользнулся и повалился на меня. - Ты пьян.
- Бинго! - кричит он так громко, что у меня звенит в ушах. - А ты все такая же зануда!
- Пойдем, - касаюсь его плеча, - я помогу тебе добраться до твоей квартиры.
- На хрен мне сдалась твоя забота? - шарахаясь от меня. - Не веди себя как моя мама! Ты мне не мама!
Его язык заплетается, как и его ноги, но нам все-таки удается благополучно добраться до дороги, где я быстро, к счастью, смогла поймать такси.
Я называю адрес Ромы водителю.
- Даже, где я живу, знает, - фыркает парень, видимо, забыв, что я уже не раз вот так забирала его из участка и доставляла домой. Он запрокидывает голову на подголовник. - Курить хочу! Есть сигаретка?
Это уже он обращается к водителю.
- В моей машине не курят, - строго отзывается он.
- Подумаешь, - вновь фыркает Рома.
Мы едем молча. Мне даже кажется, что парень вырубился. Я наклоняюсь к нему, чтобы посмотреть.
- Даже не думай приближаться ко мне. - Моё лицо окатывает его алкогольное дыхание. Я отскакиваю назад, под звук своего учащенного сердцебиения.
- Ты ведь этого добиваешься, да?
- О чём ты? - Хлопаю ресницами.
- Ты специально подстерегаешь меня пьяного, чтобы воспользоваться моим беззащитным состоянием.
- А ты бываешь в каком-то другом состоянии?
- Ненавижу твой стёб.
- Я не издеваюсь над тобой. Я говорю правду.
- Кому нужна твоя правда? А вот закрытый рот мне сейчас не помешает.
Я закрываю глаза, запрокидываю голову, проглатывая очередную обиду.
- Ты даже молчишь укоризненно, - морщится Рома.
Мы подъезжаем к многоэтажке в центре города. Родители подарили ему квартиру в этом доме на двадцатилетие. Я не знаю, как она выглядит, на каком этаже, и какой вид отрывается из её окон, ведь там ни разу не была. Рома никогда не позволял мне даже в подъезд войти. Кто ж знал, что Рома, спустя пару месяцев, откажется идти по стопам отца, став при этом разочарованием номер один.
Этого я до сих пор понять не могу. Всё вроде бы шло хорошо, и тут «бах!» и Рому переклинило. И то, к чему он, казалось, стремился лопнуло, словно мыльный пузырь. Дина как-то обмолвилась, что брат вдруг решил, что не хочет заниматься тем же, чем родители, потому что это не его выбор. Мол, за него все решили, когда он еще в пеленки писался.
Бред это все. Мне бы очень хотелось, чтобы родители что-то за меня решили, но это только мечты. Их ведь нет в живых уже больше десяти лет.
Как только мне удаётся вытащить огромного парня из машины, он опускается на мокрую скамейку. Мимо проходит сутулый паренёк, у которого Роме наконец удается стрельнуть сигарету. С ловкость, которой можно позавидовать, Рома зажигает её, делает глубокую затяжку, затем выдыхает со стоном удовольствия.
- Ты ещё здесь? - Он поднимает голову, закусывая сигарету.
- Долго ты ещё будешь страдать фигней? - Я скрещиваю руки на груди. - Дежурный сказал, что ты ударил официанта. Зачем?
Вместо ответа, Рома облокачивается на спинку лавочки, отрывая сигарету ото рта двумя пальцами.
- Ты ведь понимаешь, что это тебя до добра не доведет? - говорю я, потому что больше не могу смотреть, как он гробит и себя, и свою семью. - Я знаю, что понимаешь. Но все равно продолжаешь это делать? Я не понимаю, зачем тебе это.
- А ты и не должна! - рыкает Рома. - Просто вали отсюда: я тебя не звал! И нечего мне в душу лезть! Тебе туда путь закрыт!
- Знаю. - Грусть в моём голосе слышу только я. - Но я не хочу, чтобы ты развалился. Твой конфликт с родителями абсолютно беспочвенный.
- Да что ты знаешь? - скалится парень.
- Много чего. Тебе ведь нравится бизнес отца. Почему ты сопротивляешься? Я знаю тебя уже десять лет!
- Раз ты знаешь меня так долго, то должна понимать, как я реагирую на подобные речи! И на тебя! Хватит! - Он вскакивает на ноги. - Хватит бегать за мной! Тебе что, заняться больше нечем?
Рома оказывает ко мне впритык слишком быстро. Он хватает мою руку, поднимает её вверх, на уровень своих глаз. Мне приходится подняться на носочки.
- Когда ты уже избавишься от своих детских иллюзий? Когда уже снимешь его? - Он указывает подбородком на мой серебряный браслет. - Хотя раз я надел его, я же могу и снять!
Я и опомниться не успела, как он прижал мое запястье к своим губам. В следующую секунду я почувствовала его зубы на своей коже.
- Нет! - Я одернула свою руку и оттолкнула пьяного идиота, прежде чем он сорвал мой браслет. - Какого черта ты вытворяешь?
Рома неприятно засмеялся. Желудок свело, я сжалась.
- Тогда сама выкинь его! Он ничего не значит! Ты ничего для меня не значишь, и сама прекрасно это понимаешь!
- Почему ты так груб со мной? - вскинулась я, хотя раньше никогда этого не делала. - За что ты так со мной? Что плохого я тебе сделала? Я ведь всегда стараюсь помочь тебе!
- Вот именно! - прорычал Рома. - Ты всегда лезешь со своей помощью, словно мать Тереза! Бесишь! Раздражаешь! Все в тебе меня раздражает!
