Расставаясь, Жуков спросил о юго-западном направлении.
— Думаю, что мы уже крепко опоздали с отводом войск за Днепр, — сказал Василевский.
Состоялся разговор и с маршалом Шапошниковым. Борис Михайлович подробно рассказал о том, что происходит в районе Ленинграда: еще к концу августа немцы вышли к Неве, 8 сентября заняли Шлиссельбург и вышли к Ладожскому озеру, полностью блокировав город с суши, так что теперь сообщение с городом осуществляется только по воде и по воздуху. Командующий войсками Ленинградского фронта маршал Ворошилов отдал приказ уничтожить самые важные объекты и готовить город к эвакуации. Но комиссия во главе с Молотовым, которая только что завершила свою работу, пришла к выводу, что действия и планы Ворошилова мало согласуются с реальной ситуацией, что командующего необходимо срочно заменить.
Шапошников сказал, что положение Ленинграда не такое уж безнадежное, и дал несколько советов по поводу расположения и использования войск, а также возможных действий противника. Советы Шапошникова Жуков всегда ценил.
Вылететь в Ленинград немедленно после разговора в Кремле и Генштабе, как предполагал Жуков, не получилось. Зарядили дожди, и самолет не выпускали.
Жуков в своих мемуарах пишет, что вылетел в Ленинград 10 сентября. Начальник охраны Бедов, с которым встречался во время работы над книгой о маршале писатель Владимир Карпов, называл другую дату — 11 сентября. Федюнинский написал в воспоминаниях, что только «утром 13 сентября самолет ЛИ-2 поднялся с Внуковского аэродрома и под охраной звена истребителей взял курс на Ленинград. В самолете находились генерал армии Г. К. Жуков, назначенный командующим Ленинградским фронтом, генерал М. С. Хозин, П. И. Кокорев и я».
По словам Бедова, перед тем, как сесть в самолет, Жуков сказал генералам, которые должны были лететь вместе с ним: «Полетим в Ленинград через линию фронта. Немецкие войска вышли к Ладожскому озеру и полностью окружили город. На подступах к городу идут очень тяжелые бои. Сталин сказал мне: либо отстоите город, либо погибнете там вместе с армией, третьего пути у нас нет. Кто согласен, проходите в самолет».
К самолету пошли все.
Что ж, они летели, по существу, в окружение. И то, что Жуков в последнюю минуту предложил генералам выбирать, свидетельствует о том, что приказ № 270 не всегда властвовал над ними.
В Тихвине ЛИ-2 сделал посадку, дозаправился и снова взлетел, взяв курс на Ленинград. Его сопровождали три звена истребителей ЛаГГ-3. Перед вылетом местные летчики предупредили командира экипажа транспортника: «Трасса трудная, опасная, “мессершмитты” все время шныряют».
Истребители сопровождения принадлежали 3-й резервной авиагруппе Ставки Верховного главнокомандования. Их задачей было обеспечить перелет транспортника из Тихвина на Комендантский аэродром в Ленинграде. Перед вылетом на построении командир авиагруппы полковник Холзаков предупредил своих соколов: «Сейчас поведете этот “дуглас”. Любой ценой. Понятно? Если не доведете транспортника до Комендантского, домой не возвращайтесь…»
Погода была нелетной. Низкая облачность. Дождь.
Транспортник тянул низко над лесом курсом на северо-запад. Девятка истребителей шла выше. Вот как рассказывал об этом полете маршал авиации Силантьев
[18], в то время младший лейтенант, пилот одного из истребителей сопровождения: «Вылетели двумя группами. Первая, в которой находился и я, состояла из двух звеньев — впереди и сверху “Дугласа”. Возглавлял ее опытный боевой летчик штурман полка капитан Панюков. Вторая в количестве одного звена под руководством комиссара эскадрильи Николая Киянченко непосредственно прикрывала сопровождаемый самолет. На всем пути к Ладожскому озеру было пасмурно, накрапывал дождик. Но над озером погода оказалась безоблачной. “Дуглас” перешел на бреющий полет, чтобы не привлечь к себе внимание постоянно шнырявших в этом районе вражеских истребителей. Минут через пять полета над Ладогой с северо-запада на встречно-пересекающихся курсах появилась четверка “мессершмиттов”, а за нею — другая. Наша группа с ходу их атаковала, стремясь оттянуть как можно дальше от “Дугласа”. Замысел удался. Постепенно бой переместился к Карельскому перешейку. В районе мыса Кюля мне удалось сбить один “мессершмитт”. А всего противник потерял в этом бою два истребителя. Вторая группа, отбивая непрерывные атаки “мессершмиттов”, довела транспортный самолет до Комендантского аэродрома, расположенного в черте Ленинграда».
В Ленинграде на Комендантском аэродроме генералов никто не встретил. Не поступило никаких распоряжений и начальнику гарнизона аэродрома. В Смольный поехали, можно сказать, на попутке. Жукова это, конечно же, взвинтило, но пока он держался. Правда, как вспоминал потом начальник охраны, фуражку надвинул на глаза — это означало, что туча сгущалась в грозовую…
Дальше — больше. Во двор Смольного машину не пропустили. Остановили возле ворот и потребовали пропуск. Начальник охраны ответил коротко: «На вас пропуска нет — пропустить не могу». Жуков, не выходя из машины, потребовал вызвать начальника караула. Через некоторое время появился старший лейтенант. К нему вышел Бедов, показал свое удостоверение и пояснил, кто находится в машине. Но старшего лейтенанта это не смутило: строго следуя уставу, он стал звонить по телефону начальству. Наконец, получив разрешение, предложил прибывшим выйти из машины и следовать за ним. В приемной история повторилась.
Тогда Жуков надвинул фуражку еще ниже и пнул дверь ногой. Он вошел в кабинет комфронта, холодно кивнул присутствующим и, не раздеваясь, в шинели, сел на свободный стул.
В кабинете маршала Ворошилова шло заседание Военного совета фронта. Жданов, Кузнецов, Исаков, Клементьев… Жуков сразу уловил нить проблемы, которую решали собравшиеся, — как уничтожить важнейшие военные и промышленные объекты города, поскольку, как они полагали, удержать позиции вокруг осажденного Ленинграда уже невозможно.
Жуков достал записку Сталина и молча передал ее Ворошилову. Текст записки был таким: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву». Приказ Ставки о назначении Жукова командующим войсками Ленинградского фронта прибыл чуть позже. Сталин не объяснял своих действий по этому поводу, но они были вполне понятны: если бы немцы сбили транспортник, на котором летели генералы, направленные в Ленинград приказом Ставки, погиб бы не просто генерал Жуков, в то время еще не особенно известный, а командующий войсками Ленинградского фронта. Это обстоятельство еще сильнее воодушевило бы немцев, а обороняющихся деморализовало окончательно.
