Федюнинский огляделся. Уже темнело. Дождь пошел всерьез.
— Видать-то, нам в спутники на всю ночь, — глядя в поле и в моросящее небо, сказал худощавый.
Надо было искать ночлег. Рядом темнели кирпичные постройки, зубчатая стена, часть которой была разрушена.
— Монастырь, что ли? — спросил он.
— Да, — ответил худощавый, — место известное — Колычевская обитель
[30]. Когда-то… — Он осекся, махнул рукой. — Теперь там госпиталь.
Попрощавшись с бойцами, Федюнинский направился к монастырю. Его дорога в штаб армии начинала напоминать гоголевский сюжет. Куда приведет его эта тропинка? И что его ждет за стенами монастыря?
Над воротами поникший флаг с красным крестом. Двор вымощен ровными, симметричными узорами булыжника. Снег убран. Кругом порядок. Возле ближайшей постройки Федюнинский чуть не столкнулся с пожилым человеком с тремя «шпалами» в петлицах и комиссарскими звездами на рукавах шинели. Тот взглянул на Федюнинского, резко повернулся и так же молча быстро удалился. Высокая массивная дверь тут же захлопнулась за ним. Все произошло почти мгновенно, так что генерал не успел окликнуть комиссара, который теперь, когда он исчез, показался ему призраком.
Да, подумал Федюнинский, Гоголь, видимо, притаился где-то рядом. Только бы он, когда покажется из темноты, не заговорил по-немецки…
Дверь снова распахнулась. В проеме стоял невысокого роста толстый человек с петлицами военврача 1-го ранга на гимнастерке. Он попытался пройти строевым, неумело печатая шаг, приложил пухлую ладонь к белому колпаку с тесемками, довольно четко доложил:
— Товарищ командующий, вверенный мне подвижной полевой госпиталь развернут на новом месте и приступил к приему раненых и больных.
— Какое соотношение раненых и больных? — тут же спросил он доктора.
— Больше больных. Приблизительно два к одному.
— Причина болезней? Простуда?
— Да, товарищ командующий. Наступила весна, а личный состав обут в валенки. Сырость. И еще — недоедание. Больные поступают истощенными.
Федюнинский поморщился. И подумал: вовремя его судьба остановила в дорожной «пробке», потом привела к костру на обочине, а теперь в этот ППГ в монастыре. Но спросил доктора о другом:
— Откуда вы знаете, что я ваш новый командующий?
— Наш комиссар сказал. Он с вами давно знаком.
Старший батальонный комиссар стоял рядом.
— Мы встречались в Чите, — подтвердил он. — До войны. Когда входили в Ургу.
Забайкальцы Улан Батор еще долго называли по старинке — Ургой. Это было их отличительным признаком.
— Нам сообщили, что едет новый командующий, и фамилию назвали, — охотно пояснил он. — Я вас сразу вспомнил. Но не думал, что вы — сразу к нам…
Родная Сибирь! Ею в те дни было наводнено все Подмосковье.
Утром на полуторке, которую предоставил ему начальник госпиталя, Федюнинский поехал дальше. «Пробка» за ночь рассосалась. Костерок в березовом колке тоже давно погас. Таранспорт двигался в оба направления, но больше — на северо-запад, к фронту. Полуторка, оснащенная цепями противоскольжения, двигалась уверенно. Вскоре прибыли в деревню, где размещался второй эшелон штаба армии.
Никого из работников штаба армии Федюнинский на месте не застал. Хотелось есть. Спросил у дежурного, где столовая. Девушка-официантка сказала:
— А обед у нас давно закончился.
— Может, что-нибудь осталось? — с надеждой спросил он.
— Суп есть. Только холодный.
— Подогрейте.
— Придется подождать. Нужно опять печку разжигать. Да и хлеба у нас нет уже четыре дня.
Из столовой Федюнинский вышел голодный и злой. Но, вдохнув апрельского воздуха, с иронией подумал: так тебе и надо, генерал, сперва солдат накорми, а то, чтобы поесть, крупу на табак выменивают…
Решил, не задерживаясь, ехать в первый эшелон. Разбираться с неладами в подвозе надо было там. Но тут его окликнули: навстречу шел старший батальонный комиссар Веденеев, его монгольский сослуживец и боевой товарищ. Оказалось, он работал в политотделе армии.
— Ехать дальше не советую, — сказал он. — Дальше дорога такая, что проехать можно только на тракторе или верхом. Трактора нет, да и лошадь в темноте ноги поломает. Пойдемте к начальнику политотдела. Там пообедаете, переночуете. А утром — в штаб.
После обеда и разговора с начальником политотдела спросил:
— Почему люди голодают?
— Распутица, — развел руками бригадный комиссар. — Предпринимаем меры, но что поделаешь?..
Ответ бригадного комиссара Федюнинского не устраивал.
Утром чуть свет командарм приказал седлать лошадей.
Вскоре добрались до штаба армии. Нового командующего встретили начальник штаба генерал-майор Б. А. Пигаревич
[31] и начальник оперативного отдела подполковник С. Н. Переверткин
[32].
