— Ты мне должна, Ни-ка, — вибрация слов рассыпается по шее одновременно с горячим дыханием.
— Пятихатку возьми на тумбочке, жмотина. — сиплю, продолжая глазеть пред собой. — А то биг мак, говорят, подорожал.
— Продолжай кусаться Бэмби, — раздается короткий смешок. — Мне нравится.
Я тихо ойкаю, потому что горячие губы прижимаются к шее, и большая ладонь сжимает талию. Хочу разозлиться, послать Кэпа к черту, но не могу этого сделать. Все это чертово похмелье, не затыкающаяся музыка в моей голове и ощущение горячего тела.
— Повернись.
Ох ты ж черт. Ну ничего же сексуального в этом слове нет, так почему оно на меня так действует.
Я вращаюсь по часовой стрелке словно старая карусель до тех пор, пока не встречаюсь глазами с Кэпом. Сейчас радужка у него совсем не зеленая, а черная.
— Кухонный стол, ковер, подоконник, — тягуче произносит он, сжимая в ладонях мою задницу. Ух ты, целиком поместилась. — Показывай, Бэмби.
— Ты чего несешь? — ерзаю, безрезультатно пытаясь высвободиться. Судя по тому как взгляд Кэпа съезжает с моего лица с груди, халат перестает справляться со своей защитной миссией.
— Услуги телохранителя и евнуха в наше время дорого стоят.
В голове брезжит догадка, что это Кэп доставил меня домой, и по лицу мгновенно растекается стыд.
— Я не просила.
— Конечно, не просила. — ухмыляется он. — Ты умоляла.
Игнорировать его дубину, упирающийся мне в живот, становится просто невозможным, а чтобы не выдать тотального смущения, я тоже пытаюсь усмехнуться.
— Кэп, ты явно страдаешь неконтролируемой формой эрекцией. Это все от неудовлетворенности.
— Угадала, Ни-ка. Поэтому я приехал за помощью.
— Тогда ты пришел не по адресу, потому что у меня с сексом все в порядке, — фыркаю я, на что Кэп начинает так издевательски широко улыбаться, что я во второй раз за последние десять минут краснею.
— Ты какого хрена… — выпаливаю я, потому что его лапища на моей заднице начинает собирать в гармошку халат, с явным намерением его задрать.
— Потому что ты моя огромная должница. И даже комод, письменный стол, подъезд и унитазная крышка, помноженные на три, этого факта не исправят.
Нужно будет полистать в интернете, как называется отклонение, когда перечисление предметов мебели заводит. Да этот парень словесный маньяк.
Его рука ложится на мою голую ягодицу и замирает, а я снова превращаюсь в истукана, потому что возбуждена до предела и не могу оторвать взгляд от того, как глаза напротив вспыхивают черным, а губы приоткрываются.
— Если ты мокрая, я тебя трахну, Бэмби, договорились? — предупредительно шепчут чертовы губы.
И моя стыдливость и целомудренность катятся в тартары. Договорились, черт возьми. Потому что я хочу. Пожалуй, больше всего на свете.
Врезавшиеся в барабанные перепонки звук входного звонка словно выливает мне на голову ушат холодной воды, и я отмираю.
— Не открывай, — хрипло произносит Кэп и в подтверждение своих слов сильнее сдавливает ладонью мой зад.
— Нужно открыть, — по тупому повторяю я и, вынырнув их тисков Кэпа и его сообщника шкафа, лечу к двери. В ушах грохочет: божечки, божечки, я же могла с ним переспать. Хотела с ним переспать. Хочу-хочу с ним переспать.
Поплотнее запахнув свой развязный халат, дергаю ручку и, остолбенев, замираю на пороге.
— Привет, малыш, — с виноватой улыбкой произносит Глеб, держа в руках здорового плюшевого медведя и букет цветов. — Можно войти?
17
Ника
Я несколько секунд глазею на идеальную прическу Глеба, затем перевожу взгляд на пухлую морду медведя, с укором глазеющего на меня черными пуговицами, и неожиданно для самой себя захлопываю дверь. Ноги отказываются куда-либо идти, и я остаюсь стоять, уставившись с линзу глазка. Меня что, бог воздержания от греха бережет? Мне же двадцать один, в конце концов, и у меня есть естественные потребности. Например, прервать годовое воздержание и отдаться выдающемуся эталону мужской привлекательности под укоризненный взгляд Джареда Лето(актер и солист 30 seconds to Mars — прим. автора)
Но по мере того, как я гипнотизирую глазами дверь, мое заведенное либидо получает передышку и кровь вновь приливает к мозгу. И вот тут-то мне становится чудовищно стыдно, потому что ни годичное отсутствие секса, ни двухметровый красавчик с могучей битой в штанах, при одном звуке голоса которого насквозь промокают мои отсутствующие трусы, ни злость на динамо-Глеба не оправдают моей измены. Сначала я должна закрыть вопрос с парнем-кидалой, а потом уже… а потом запрыгнуть на Макса Гасовича, засунуть язык ему в рот и в течение суток в самых извращенных позах отдавать ему долги, что бы он под этим не подразумевал.
При мысли о двадцати четырех часовом сексуальном марафоне, в животе вновь становится горячо, и я поспешно дергаю ручку, слишком поздно понимая, что Глеб, скорее всего, уже ушел. Но нет. Он и его плюшевый спутник по-прежнему ждут за дверью.
— Никуш, я знаю, что ты злишься, — со вздохом произносит Глеб, переминаясь с ноги на ногу. — Я это заслужил. Но давай все же поговорим.
Вот оно, самое сильное оружие Глеба. Его спокойствие и рассудительность, на фоне которого я чувствую себя брыкливой истеричкой. И как бы мне не хотелось проорать «Какого черта тебе вообще от меня нужно, если видимся мы только по выходным, секса у нас нет, а сон в одиночестве для тебя, хорька ученого, в разы увлекательнее, чем совместный досуг?», глядя в гладкое лицо с глазами преданной колли, я не могу.
Очевидно, что и чутье у Глеба собачье, потому что он безошибочно улавливает брешь в моей обороне и переходит в учтивое наступление:
— Можно войти, Никуш? Цветы хотя бы в воду поставим. Гибискусы ведь не виноваты, что я идиот.
Признание себя и идиотом и мои любимые гибискусы подкупают. Ну не в подъезде же нам расставаться.
— Проходи, — кивком головы указываю на приоткрытую дверь и пячусь в нее задом. Ситуация, конечно, полное дерьмо. Во-первых, у меня на голове до сих пор махровый тюрбан, во-вторых, в моей квартире два парня: один — без пяти минут мой бывший парень, другой — без шести минут мой будущий секс.
Пока Глеб неторопливо расшнуровывает ботинки, я с бьющимся сердцем выхожу в зал и беспокойно оглядываюсь. Ну а кто знает, что может взбрести в голову этим американцам? Вдруг Кэп в лучших традициях пошлых голливудских комедий расположился на моем диване голый и успел обмазать причинные места взбитыми сливками.
К счастью, подобной калорийной зарисовки я не застаю и со вздохом облегчения провожу Глеба на кухню.
— Подожди пару минут, — тычу в кнопку на чайнике, — сейчас приду.
Я со всех ног несусь в спальню, на ходу снимая полотенце с волос, и швырнув его в кресло, толкаю дверь. Максим стоит возле окна и задумчиво крутит в руках листок формата А4, в котором я узнаю свой последний набросок.
