— Спать иди, — рявкаю я и разворачиваюсь к своему номеру. Уйти, уйти отсюда, на хрен. Не дать ей быть сверху.
И до того, как хлопок двери отрежет меня от коридорного помешательства, в ухо АСМР-стрелой вонзается фраза.
— А я бы разрешила тебе войти.
Я стискиваю зубы и для верности несколько раз поворачиваю замок, после чего еще двадцать минут торчу в ледяном душе, чтобы справиться с непроходящими симптомами стояка. Чертова сучка.
— Кажется, в пятнадцать минут я уложилась, — веселый голос Александры, раздавшийся сверху, отвлекает меня из воспоминаний и ноющей боли в паху.
Обдав меня ароматом кокосового геля для душа и шлейфом свежего парфюма, она плюхается на стул напротив.
— Ох уж это страшное слово «эконом-класс», — саркастично замечаю я и подзываю официанта.
— Мне сэндвич с ростбифом, апельсиновый сок, черный кофе и… десерт Анна Павлова, — заметив мой взгляд, вчерашняя роковая пьяница корчит виноватую гримасу и пожимает плечами: — Очень проголодалась.
— Я слышу бульканье у тебя во рту, поэтому верю.
Я внимательно оглядываю ее, ища признаки того, что амнезия отступила, и она вспомнит, с какой жадностью обсасывала мой язык. Но с ее хреновыми актерскими способностями она бы точно себя выдала, а она не выдает. Смотрит прямо и как ни в чем не бывало скалит зубы. Памяти, блядь, как у комара.
— Можно вопрос, Кирилл Алексеевич?
Я настораживаюсь, но киваю.
— Вы очень молоды и, тем не менее,уже владеете собственной империей. Чему вы обязаны своим успехом?
Где-то этот дебильный вопрос я уже слышал.
— Ты знаешь сколько мне лет?
— Двадцать семь? — предполагает моя ассистентка, которая должна знать обо мне все.
— Мне двадцать восемь, и у меня в собственности трехэтажный офис в центре Москвы, а еще я возглавляю крупнейший столичный холдинг. Я бы мог наплести тебе, что я очень хорошо разбираюсь в людях, о природном чутье и решениях, основанных на фактах и логике, но все это будет полной хренью, ибо с нуля такой бизнес не построишь. Изначально компания, которую я возглавляю, принадлежала моему старшему брату.
— А где сейчас ваш старший брат? Отдыхает от дел, попивая коктейли на Бали?
— Он умер.
Я жалею о сказанном сразу же, потому что Александра начинает растерянно хлопать глазами, а потом неожиданно тянет ко мне ладонь, кладет ее на мою кисть и осторожно гладит, словно новорожденного котенка.
— Мне очень жаль.
Я опускаю взгляд на ее руку и смотрю до тех пор, пока она ее не одергивает. Так-то лучше. Несчастный случай, произошедший с Владом, ни для кого не секрет, и просто удивительно что она об этом не знает. Если в мире существует премия за самый бездарный шпионаж, то квартира Александры должна быть забита ее статуэтками. Может, ее по блату взяли? Никак не сойдется у меня в голове картина мажорки на побегушках.
15
Саша
Домой я приезжаю в обед, в течение часа отмокаю в ванне, вытравляя из себя похмельные споры, после чего еду в штаб-квартиру Кати, давать отчет по расследованию.
— Сашуня, хай! — Катя пытается заключить меня в объятия, но я предусмотрительно уворачиваюсь, ибо еще не полностью доверилась ее выздоровлению.
— Выглядишь гораздо лучше, — жертвую щедрый комплимент ее все еще зеленоватому лицу и удобно размещаюсь на софе.
— Ну рассказывай, — припухшие глаза Кати вспыхивают журналистским азартом. — Что там Серов? Сильно руки распускал? Хорошо бы синяки остались. Запись сделала? Он заставлял тебя залезать к себе под стол? Он правда любит делать это по-собачьи?
Я морщусь.
— Кажется, ты перечитала книжек о развратных боссах, пока болела. Слушай, а ты уверена, что информация о Серове достоверна?
— А есть сомнения?
— Ну вообще-то да. Он конечно не в моем вкусе, но если смотреть фактам в глаза — он ведь до жути хорош собой, — И кочерга в полном порядке, подсказывает внутренний голос. — Двадцать восемь лет, сказочно богат, не дурак. Я помню фанаток Макса — стоило ему только улыбнуться, они из трусов готовы были выпрыгнуть. И вот этот такой же. Для чего ему кого-то домогаться?
— Хммм.. у меня другая информация. Есть минимум три свидетельницы, которые в один голос заявляют, что он по часу растлевал их на своем рабочем столе, а потом вышвыривал за дверь.
— У него действительно паршивый характер, но он не производит впечатление плохого человека. Ты знала, что у него старший брат погиб?
Катя закатывает глаза, и мне это не нравится. Закатывать глаза — это моя прерогатива.
— И тебя он обвел вокруг пальца. Ну же, Сань, ты же умная девчонка. Сначала он перед тобой в образе говнюка, а потом вдруг открывает тебе свое израненное сердце. Ты таешь, проникаешься к сочувствием и раздвигаешь перед ним ноги, предоставляя свою щедрую вагину ему в утешение. Секс из милосердия, сечешь? У всех он был и все про него знают.
— Прости, но я о таком не в курсе. Моя вагина та еще скупердяйка.
— Пусть так. Я просто говорю о том, что он пудрит тебе мозги. Не позволяй ему. Так значит, совсем ничего?
Вряд ли стояк на танцполе можно расценивать как полноценную улику, поэтому я мотаю головой.
— Пока нет.
— Может, ты слишком красивая, и это его отпугивает? Ну или скорее всего ты просто не в его вкусе.
Вот сейчас было обидно.
— Глупости, — я перехватываю яблоко, лежащее на столе и поднимаюсь. — Если все действительно так как ты говоришь, он проколется.Завтра попробую еще один действенный способ.
16
Кирилл
— Тебе бабы что ли давать перестали? — усмехается Марат, сбрасывая с рук перчатки. — Вроде на рожу по-прежнему смазливый и одеваешься как манекен из ЦУМа.
Мы с Маратом знакомы с детства и лишь поэтому я позволяю ему разговаривать с собой так. Впрочем, в качестве компенсации на каждой тренировке я с удовольствием поддаю ему за это по печени.
