Закончив с расписанием, я пересылаю его Серову на электронную почту, после чего стучусь к нему в кабинет — обычно он просматривает его и вносит правки. В ответ ни раздается ни звука, поэтому я стучусь снова и едва успеваю увернуться, прежде чем открывшаяся дверь ударит меня по носу. Из нее выходит тощий круглолицый парень с потертым портфелем на плече. На меня он не смотрит и с грацией штангенциркуля идет к лифту.
— Кирилл Алексеевич, можно….
— Нельзя, — холодно летит из-за стола. — Вернись к себе в кабинет.
От растерянности я застываю на пороге, но быстро беру себя в руки. То ли сатанинские каникулы кончились, то ли Старбакс накосячил.
Утвердить расписание мне не удается, потому что через час Серов уезжает из офиса и больше не появляется. И на следующее утро тоже. Только в обед я слышу, как хлопает дверь по соседству и больше не открывается.
А через час на мою почту начинают поступать поручения. Много поручений. Очень-очень много поручений с пометкой «Сделать к завтрашнему утру», что означает затянувшийся тет-а-тет с рабочим ноутбуком, натертый копчик, пустыню в глазных яблоках и частое мочеиспускание благодаря литрам выпитого кофеина.
Я с тоской слушаю, как съезжаются и разъезжаются двери лифта, вывозя других, более удачливых сотрудников из здания и вновь фокусируюсь на раскрытой таблице Эксель. Надеюсь, Любины пионы не подохнут без воды до завтрашнего дня, а то не видать мне больше Гелендвагена.
Время на часах показывает начало девятого, а я еще и половины из Серовских поручений не сделала. Ну чего началось-то у него опять? Нормально же общались.
Трель селектора заставляет меня подпрыгнуть и едва не расплескать на себя кофе. Я вообще-то в полной уверенности нахожусь, что торчу тут одна.
Я убираю трубку подальше от уха на случай, чтобы она к нему не примерзла, когда снова слышу этот ледяной презрительный тон.
— Зайди с отчетами и расписанием. Сейчас же.
Вот тут уже я начинаю закипать. Какого черта он так себя ведет? Что я сделала не так?
Я подхожу к кабинету Серова, зажав подмышкой распечатанные листы, и дважды постучавшись, по привычке толкаю дверь.
— Я не разрешал входить. Выйди и постучись заново.
Fucking asshole. Как можно в одночасье снова стать таким мудилой?
У меня уходит несколько секунд на то, чтобы унять поднявшийся гнев и привести цвет лица в порядок, после чего я снова стучусь.
— Входи.
Люцифер сидит, откинувшись в кресле, через спинку которого перекинут его пиджак, и сверлит меня глазами. И да, рождественские каникулы для него точно окончены — снова этот высокомерный взгляд и вздернутая бровь.
— Отчет номер один, — цежу я, опуская перед ним первый лист бумаги. — Отчет номер два, — опускаю второй. — Расписание, — плюхаю сверху оставшиеся.
Не один здесь может разговаривать тоном «Ты говно».
— А где отчет по статистам?
Он издевается? Я же не четырехрукая Шива.
— Еще не готов, — смотрю ему в глаза и говорю предельно твердо: — И раньше завтрашнего обеда готов не будет, потому что мы с вами не в Хогвартсе, а у меня, как вы наверное заметили, нет волшебной палочки.
— Отчет нужен к завтрашнему утру, — не меняя тона, он поднимается из кресла. — И мне совершенно наплевать, каким образом ты его подготовишь.
В голове звучит пожарная сирена, сигнализирующая о тотальном воспламенении в моей нервной системе, и побороть ее у меня попросту нет сил. Говнюк. Прикармливал меня осьминожками, чтобы я потеряла бдительность, и стоило мне ее потерять, вновь выпустил наружу своих чертей.
— И снова мы с вами в чем-то сошлись, — расстягиваю губы в улыбке. — Потому что мне тоже наплевать, когда там вам нужен отчет по статистам. Поеду-ка я домой.
Если бы сейчас разверзлись небеса, а за спиной у Серова возникли здоровые черные крылья, я бы не удивилась. Вид у него сейчас и впрямь угрожающий.
— Никуда не уйдешь, пока я не разрешу, — цедит он, делая первый шаг ко мне.
Становится немного страшновато, но вида я конечно не подам.
— Попробуй меня остановить, — бросаю из-за плеча и разворачиваюсь к двери. И дались мне эти лавры кофейного Санты.
Сзади слышатся шаги, отчего все нервные окончания подбираются к коже. Но не начинать же мне бежать? Я ведь Жданова-Леджер.
Люцифер перехватывает мой локоть еще до того, как я успеваю взяться за спасительную дверную ручку. Больно сжимает и, дернув, разворачивает к себе.
— Ты же вроде слышал моего брата? — шиплю. — Отмудохает тебя как иракская разведка Саддама Хуссейна.
— Лучше заткнись, на хрен, — рычит Серов мне в лицо, перехватывает мое запястье, впечатывая себе в грудь. — Замолчи.
Хамло. Я пытаюсь вырвать руку, но он так крепко держит, что от бессилия я перехожу в стадию тотального верещащего бешенства.
— С любительницей кошек так будешь разговаривать, Люци. Я на тебя в суд подам, понял? — эти слова не передают в полной мере моего возмущения, поэтому свободной рукой я замахиваюсь и отвешиваю ему звонкую пощечину.
Зрачки Серова расширяются одновременно со вспыхнувшими в них языками пламени, губы раскрываются.
— Сука, — последнее, что я слышу, перед тем как лишаюсь возможности ответить, потому что его рот затыкает мой, а рука задирает юбку.
23
Саша
— Я тебя кастрирую. Уничтожу. Мудак. Скотина, — посылаю звуковые волны Люциферу в горло. Превратил меня в эхолот.
В ответ его ладонь сжимает мой затылок, а язык проталкивается глубже, отчего нелогично слабеют колени, а в животе одна за другой взрываются петарды. У меня не было возможности оценить процент мышечной массы в его двухметровой туше, но сейчас, когда она прижата ко мне плотнее, чем колготки, можно с уверенностью сказать, что в ней их — девяносто девять стальных процентов.
Я собираюсь немедленно избавиться от его грязного высокомерного языка, поэтому толкаю свой навстречу. Но он не выталкивается, а сплетается с моим, отчего петарды начинают беспорядочно отстреливать по всему телу: в груди, в бедрах, в висках. Одна, очевидно, зацепила мне мозг, потому что я с запозданием понимаю, что мы целуемся. Ну или как называется то, что наши зубы сталкиваются, а его язык щекочет мне горло.
Ягодицы начинает жечь оттого, что моя юбка превратилась в пояс, собравшись на талии, а ладони Серова тискают мой зад. Я тяну голову назад, в попытке вдохнуть кислорода и заодно постоять за свою гордую женскую честь, и тут же получаю шлепок по бедру вместе хрипло-угрожающим:
— Даже не думай.
Не знаю, как приступ бешенства уживается с острым возбуждением, но внутри меня в данный момент они комфортно сосуществуют. Мне одновременно хочется впиться зубами ему в горло и оседлать.
