- К жене так нельзя. Я человек немолодой, чтобы потом новую искать.
- А к подчиненным, значит, можно? – Роман быстро расстегнул пуговицы и стянул с себя мокрую рубашку. К счастью, в нижнем ящике стола всегда была запасная.
- На то они и подчи… – босс неожиданно осекся. - Это кто ж тебя так под хохлому расписал?
Воинов обернулся к другу.
- А? Что? – за долгий день Роман уже и забыл, что очаровательная хозяйка бара оставила свои метки на его пояснице.
- Ты что, на кошку упал? – присвистнул Ломоносов.
- Тьфу, ты об этом, - пробежался пальцами по свежим царапинам. - Да, на кошку. Несколько раз.
- Горячая киса, - осматривая боевые ранения, восхитился друг. - После этого она просто обязана отвести тебя в ЗАГС.
Воинов в ответ проворчал что-то невнятное.
- Что ты там под нос себе бурчишь?
- Отстань, - рыкнул Воинов.
- Так хорошо было, что зубы сводит? Ай, да киса! Теперь она точно от тебя не отстанет. Попомни мои слова: это не царапины у тебя на спине, а клинопись! Хочешь, переведу на русский, что написано?
- Не надо! Хватит с меня лингвистов на сегодня.
- А я все же переведу! - не унимался босс. Давненько он не видел Воинова таким раздраженным, грех было не воспользоваться случаем. - Так вот, там кровавыми зарубками по телу твоему: “Частная собственность! Отныне и вовеки веков…”
- Аминь, - закончил за друга Роман.
- Эх, киса…
- Не помнит она ничего. Вообще.
Слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
- Что? – Ломоносов выпучил глаза.
- Что тут непонятного? – обозлился Роман.
- Вообще-вообще ничего не помнит? – босс сощурился. – Или, может, помнить нечего?
Воинов сложил на груди могучие ручищи, демонстративно поиграл мышцами.
- Поматросила и бросила, значит… Дела! Жаль, свежий выпуск газеты уже сверстали. Заголовок “Сразу после секса Романа Воинова забыла баба” в передовице смотрелся бы убойно.
- Брр… Коряво звучит.
- Согласен. Но ради тебя я напряг бы весь отдел криминального обозрения. Те умеют сочинять. А в твою честь… Редактор “АиФ” от зависти лопнет!
- Тащишься, гад?
- Как последняя сволочь.
Чистосердечное признание разоружило, но герой-любовник расслабился зря.
- Слышь, Ромчик, - друг резко стал серьезным. Именно таким тоном он, редактор и руководитель с многолетним стажем, обычно сообщал самые дурные новости. - А ведь “улыбаемся и машем” не твое. Дело серьезное.
- Ну…
- И как ты теперь с этим жить будешь?
Вопрос, о котором Воинов даже и не думал, внезапно загнал в тупик. Увлекшись документами, он ненадолго забыл о Кате. Женщин в жизни Романа Воинова было больше, чем мог мечтать любой мужчина. Однако теперь, под внимательным взглядом друга он внезапно почувствовал себя малолетним пацаном, которому приказали уйти из песочницы и лепить свои куличики где-нибудь подальше от приличных детишек. Ощущение было непривычное и малоприятное.
***
Катя попала в квартиру только в первом часу ночи. На автопилоте закрыла дверь, сняла туфли, проверила уровень заряда в телефоне. А дальше сила воли, на которой продержалась весь долгий день, резко иссякла.
- Здравствуй, милый дом! – зевнула она.
На то, чтобы оторвать попу от удобного пуфа у входа, ушло пятнадцать минут. Вначале Катя уговаривала себя по-хорошему: обещала запретную шоколадную конфету и кружку не менее запретного какао с молоком. Но не сработало, потому пришлось обрисовать неприглядную альтернативу: сон на коврике у двери, размазанная по лицу косметика и жирные волосы.
Из-за отсутствия воображения Катя никогда не страдала, скорее наоборот. В результате образ получился таким жутким, что ноги сами понесли ее в ванную комнату. Оттуда уже кое-как удалось добраться до кровати и - о, блаженство! - свернуться в одиночестве под одеялом.
Морфей, как истинный мужчина, повел себя по-свински. Ему было плевать, что у Екатерины Дмитриевны Виноградовой от усталости ломило все тело, глаза просто-напросто слипались, а от зевания болела челюсть. Он с полчаса промучил несчастную, прежде чем смилостивился и послал сон. Однако и здесь самодур-Морфей остался верен своей мужской натуре. Вместо того, чтобы порадовать женщину красивыми пейзажами далеких стран или покачать на волнах под солнцем, он устроил пакость.
Сон вернул Кате воспоминания. Короткими жаркими фрагментами постепенно всплыла в памяти прошлая ночь: страстный любовник, смятые простыни и она.
…мужские жадные губы были повсюду. Шепот в темноте рассказывал о том, как она прекрасна.
…поцелуи, отчаянные, словно последние в жизни, заставляли тело плавиться, а мощные толчки вели к капитуляции.
Катя ворочалась во сне, обнимала ногами одеяло, но Морфей не унимался, продолжая ее мучить.
…пальцы чертили узоры на мускулистой груди. Каждое прикосновение вызывало дрожь в могучем мужском теле. Власть пьянила.
…ленивые сытые ласки не прекращались ни на миг.
…голова любовника мелькала у нее между ног. Горячее дыхание обжигало нежную плоть. Дерзкий взгляд серых глаз выворачивал душу наизнанку.
От воспоминания об умелом языке Катя чуть не кончила.
…мужчина был повсюду. Вращал ее, словно куклу. Целовал, облизывал, шлепал, отметая любые сомнения. Присваивал, как не делал этого никто другой.
…двигался быстро. Лаская нежную кожу, брал разрешенными и запрещенными способами.
Последний фрагмент сна заставил вздрогнуть. Катю словно подбросило в кровати. События прошедшей ночи во всех подробностях нахлынули огромным цунами. От сонливости не осталось и следа. Катя резко распахнула глаза и шумно втянула в себя воздух.
- Вот гад!
Понадобилось несколько минут, чтобы унять бешеное сердцебиение, убедиться, что она дома, в безопасности, и никто не пристраивается сзади! В подобные игры Катя не играла даже с мужем. Не играла ни с кем… До вчерашней ночи.
- Гад! – повторила она уже громче. - Ну, Воинов! – от злости ноздри раздулись. – Ну, мерзавец… Только приди в бар – попляшешь ты у меня!
Катя яростно пнула подушку. Но «гад», конечно же, не почувствовал и не услышал. Гад был далеко и один-одинешенек. Обнимал собственную подушку в своей кровати и даже не подозревал, что в эту ночь над его головой сошлись грозовые тучи, и в жизни началась новая фаза.
Глава 3. Все мужики ко… или Тяжелая женская доля
Коктейль «B-52». Алкогольный коктейль с приятным сладковатым вкусом.
