Факт того, что обо мне снова все забыли, что меня снова ни во что не ставят, не огорчал, а всего лишь убеждал в правильности решения.
Я опять посмотрела на Луну и прошептала:
— Я не боюсь тебя.
Луна предсказуемо молчала. Она, как и духи, не выбирала наш путь за нас, а всего лишь принимала его.
— Архаг, — обратилась я и показала жестом руки, чтобы он поднялся.
Кейел со Стрекозой уже стояли друг напротив друга. Она с кинжалом, он с кулаками. На что он рассчитывает с таким раскладом? Его безграничная доброта не приведет его ни к чему хорошему.
Слепая доброта, слепая вера, слепая жадность… У каждого найдется своя слепота.
— Поднимайся, — пояснила я непонятливому васовергу. — И подержи воровку.
Стрекоза опять отвлеклась от Кейела и вскинула брови. Бесстрашно оглянулась на поднимающегося Архага, фыркнула насмешливо и пожала плечами. Видимо, ее разобрало любопытство, как далеко я зайду.
— Я много раз видела таких существ, как ты, Асфи, — елейно заговорила она. — Ты не сделаешь ничего такого, чего не сможешь потом себе простить.
Это была моя вечная ошибка… Пора исправлять ее.
Архаг подошел к девице, и я одобрительно кивнула ему. Темноволосый васоверг легко и осторожно взял худые локти и завел их ей за спину. Она не сопротивлялась, лишь поморщилась, обозначая, что мужские прикосновения ей неприятны.
— Ты веришь, что если он изнасилует меня на глазах у всех, я буду разбита и стану послушной?
Я удивилась ее вопросу. Надо же…
Подошла к ней вплотную и немного приподняла голову, чтобы видеть зеленые, как свежая трава, глаза. Ответила предельно честно:
— У меня не настолько испорчена фантазия.
Она недоверчиво нахмурилась.
— Архаг, держи ее крепче. И подойди ближе к костру. Тут лучше видно. Не хочу случайно убить ее. Потом придется тратить время на поиски нового союзника.
— Что ты собралась делать? — наконец-то, мелодичный голос прозвучал с опаской.
— Я просила тебя по-хорошему, — напомнила я, стягивая с худых плеч девушки куртку. — Быть может, я добрая, но у меня есть терпение. На тебе оно закончилось.
Острое лезвие легко разрезало тесемки рубашки, беззвучно распороло ткань. Грудная клетка эльфийки застыла на миг, а затем заходила в частом дыхании.
— Что ты делаешь, человечка? — в какой-то необычной тишине, когда не слышалось ни шороха, спросила Стрекоза.
— Выбираю место на твоем теле, где буду срезать кожу. Лоскут за лоскутом, — призналась я, отводя угол рубашки от ключицы. Ткань пришлось еще немного подрезать, чтобы она не мешала. — Я никогда этого не делала, но постараюсь быть предельно аккуратной. Ты права, незачем впутывать духов в то, в чем я могу разобраться собственноручно.
Одновременно с последними словами я быстро поднесла клинок к ключице и надавила. Острое лезвие легко проткнуло нежную кожу.
Эльфийка дернулась, и я быстро отступила.
— Держи ее крепче! — приказала Архагу.
По его виду создавалось впечатление, что он до сих пор не понимает, что происходит. Но надо отдать ему должное, он, как я и предполагала, лучше всех готов беспрекословно подчиняться.
Я попыталась снова подступиться к воровке, но она дергалась, ругалась и пиналась. Возле костра мелькнула огромная тень, взметнула искры над костром, промчавшись прямо сквозь него. А уже через миг с другой стороны раздался громкий стук. Я обернулась: Дарок возвышался на поляне и смотрел на лежащего под деревом темноволосого шан’ниэрда. Друг Стрекозы, видимо, пытавшийся помешать мне, лежал без сознания или мертвый. Почему-то это не вызывало во мне абсолютно ничего, кроме благодарности к будущему вождю.
Следом за Дароком мне на помощь подоспел и Норкор. Поймав ноги Стрекозы, он крепко сжал их и уселся на коленях.
— Не трогай меня! — надрывая голос, вопила воровка. — Не трогай меня!
Я вспомнила о своей просьбе, которую она проигнорировала. И теперь уже беспрепятственно подошла к ней.
Она смеялась мне в лицо. Угрожала ему и смеялась мне в лицо.
Ненависть вспыхнула к ней, к васовергам, ко всем, кто проявлял непонятную, глупую агрессию. Именно их непослушание вынуждает меня действовать настолько жестоко. Будь они покладистыми, наши отношения сложились бы иначе. Теперь же другого пути не осталось.
Схватиться пальцами за надрезанную кожу оказалось непросто. Эльфийка, продолжая ругаться, дергалась. Но в итоге мне все равно удалось. С первым же нажатием клинка на плоть, слова ругательств переросли в один оглушительный крик. Я поморщилась.
Но не остановилась.
В душе образовался небывалый штиль. А в голове звучало лишь обращение к постоянной свидетельнице. «Смотри, раз тебе так нравятся чужие страдания. Наслаждайся»
Она касалась поляны холодным светом, проникала под одежду, но не могла вытеснить из меня внутренний жар. Я стискивала челюсть до зубного скрежета. Рот наполнился слюной с привкусом железа. Аромат крови забился в нос. И я вспоминала Ледяную пустошь и единственную кружку с густой, свежей кровью, которую мы передавали из рук в руки. Мы выживали.
Необходимость двигала мною и сейчас, вытесняя малейшую слабость и гася еще при зарождении мысли о том, что надо быть добрее, что можно и отступить. Ведь может быть насилия уже достаточно.
Нельзя. Пока я слышу лишь неразборчивые крики, всего этого наказания недостаточно.
На молочной, идеальной коже эльфийки, под самой ключицей образовалось кровавое пятно размером в мою ладонь. Кровь выступала из неровных надрезов и красных волокон мяса. Стрекоза захлебывалась криком, но я до сих пор не слышала от нее ничего, что могло убедить меня в том, что она больше не вздумает пойти против меня.
Покажи же мне хоть какое-то раскаяние!
Жилка в тонкой шее билась так, что, казалось, может пробить горло изнутри. Зеленые глаза выпучились и закатывались, а белки залились кровью. Я посмотрела на багровую рубашку, на кусок плоти, оставшийся без кожи, и приняла решение, что тут не стоит ничего больше трогать. Все-таки эльфийка нужна мне живой. Если, конечно, ее друг выжил… В ином случае наверняка замену придется искать обоим.
Стрекоза больше не дергалась. Сползла в крепких объятиях непоколебимого Архага, дышала с хрипами, сипами и бормотала что-то неразборчивое. Вся она блестела от пота, а по бескровным щекам текли слезы. Я налегла коленом на спину Норкора и легко достала длинное ухо.
— Не надо, — вдруг отчетливо произнесла девица.
— Да, думаю, что оно тебе не надо, — согласилась я с ней, осторожно отводя его и поднося к нему лезвие. — В походе ты справишься и с одним.
Хрящик заскрежетал точно так же, как при разделке они хрустят у любых животных.
