Елрех лишь со страданием и еще большим испугом уставилась на меня. Затем покосилась на Роми и снова побледнела. Время было не до разбирательства ее чувств, но я допустила мысль, что она не так давно не до конца отдавала отчета своим чувствам. Роми ей не просто нравился…
— Сходи умойся, — посоветовала я, не теряя надежды, что она все-таки поможет. — Ты нужна мне.
Она послушно попятилась. Вскоре повернулась и через миг исчезла за густой травой и ветками.
Ждали ее в гнетущей тишине. Злиться на Кейела не получалось, на Роми злости было больше, но вся она перемешалась с состраданием и желанием спасти его. Мелькали и мысли о сокровищнице, о количестве кратном пяти. Но вслед за этой мыслью, сразу приходила следующая. Зачем нам сокровищница без Роми? Без него все это теряло всякий смысл. Хуже — перспективы будущего сразу окрашивались в темные, траурные оттенки. Елрех, увидев его при смерти, и сейчас едва ли с ума не сошла. Что с ней будет, если ей вернуть прошлую память, но не сберечь его самого? Даже если она в этой жизни успела полюбить надменного шан’ниэрда, то к этим чувствам хотя бы не прибавляется память прошлого.
С охоты воротился Дарок, благо молча. Тащил на себе кабанчика и парочку упитанных гусей. Глядя на нас сурово, бросил добычу неподалеку от меня. Затем, вытирая рука об руку, спросил:
— Что это с ним? Помер?
— Почти, — не стала лгать я, сжимая одеревенелую руку бессознательного Роми. И огрызнулась: — Любовь у него случилась.
Дарок хмыкнул задумчиво.
— Вот тебе и пример любви, — проговорил, видимо, обращаясь ко мне. — Лучше в ней не разбираться.
Я стиснула зубы, заставляя себя не разводить скандал. Сейчас все негативные эмоции следует отбросить и необходимо заниматься только Роми.
За спиной послышались шаги. Елрех вернулась гораздо живее; серые глаза полнились сосредоточенностью и решительностью. Присев на корточки в ногах Роми, она сцепила руки в замок, нахмурилась и заговорила уверенно, но вполголоса:
— Ты не ошибаешься, Асфи. У него наверняка язвы внутри. У нас есть зелья, которые мы брали еще у виксартов. Они помогут. Но если он долго ничего не ел, то живот его будет сам от еды и зелий отказываться. Но и с этим справимся. Я сделаю мазь, которая расслабит мышцы в шее. Вот тут. — Потрогала себя под подбородком. — И часть ее разбавлю водой. Придется как-то самим смазывать внутри тоже. Пусть ест, а только потом смазывайте все. Запомни: сразу, как поест. Так он избавиться от пищи не сможет, она внутри застревать будет. В итоге, сама увидишь, пища и тело его насытит, и в желудок попадет. А я уйду, чтобы он меня не видел.
— Куда? — Сердце ухнуло. Как я обойдусь без нее?
Елрех нахмурилась сильнее и крепче сомкнула руки.
— В лес. Не бойся за меня, заботливая Асфи, к жизни в лесу я привычная. Да и идти буду рядом с вами, но так, чтобы на глаза вам не попадаться. — И на Роми кивнула. — Все ему легче будет.
Елрех ушла не сразу. На возню с зельями она потратила все время до заката. Кейел еще засветло натаскал еловых веток, соорудил из них высокую лежанку. Все это накрыли одеялом и плащами. И Кейел самолично перенес Роми на руках, будто тот ничего не весил. После чего приволок мне котелок воды и занялся разделкой дичи. Дарок радовал тем, что не отвлекал никого. Отошел к краю поляны, где занялся тренировками. Размахивал плетями, кувыркался, ломал невидимого врага, кидался в него огромным бревном, а затем лупил по этому бревну кулачищами так, что щепки летели во все стороны.
Роми спал беспробудным сном, не реагируя больше ни на прикосновения, ни на солнечный свет, ни на шум вокруг. Я постоянно находилась рядом. Смачивала порванную рубаху в холодной воде, обтирала его и каждую минуту ощупывала снова. Горячий или все-таки температура отпустила? Ветерок обдувал, и накатывал страх, что ослабевшего шан’ниэрда продует, но Елрех настаивала на том, чтобы не укрывать его, пока жар не спадет.
Когда она готова была передать мне все лекарства, жар и вправду отпустил. Кейел мигом забрал котелок и направился мыть его в реке. Пока я слушала указания о дальнейшем лечении шан’ниэрда, Кейел успел вернуться, установить котелок над заново разведенным костром и принялся возиться около него.
Второй костер, находившийся немного в стороне от лагеря, я заметила не сразу. Даже пропустила то, что из-за вкусного запаха, сглатываю слюну. Над вторым огнем уже доготавливалась пара румяных гусей. Одного из них, когда тот поостыл, Кейел свернул в листья лопуха и отдал Елрех. Он же провожал ее с малочисленными вещами.
Дыхание Роми вселяло надежду, что он быстро поправится. Грудь вздымалась высоко и легко, никаких сипов и хрипов больше не слышалось. Я приложила тыльную сторону ладони к серому лбу еще раз, убеждаясь, что температура спала, а затем накрыла шан’ниэрда.
Поляна наполовину погрузилась в прохладную вечернюю тень. На солнечной стороне макушки деревьев пылали в угасающих лучах. Из кустов, разросшихся в низине, доносилось ленивое кваканье. Оттуда же поднималась гудящая туча комарья и мошек. В котелке, висевшем прямо на линии тени и света, кипел бульон, источая головокружительный аромат. В блестящих кругах растопленного жира ворочались крупные куски мяса. Я осторожно подступила к костру и помешала содержимое котелка самодельным черпаком. Украдкой глянула на неутомимого васоверга, до сих пор рассекающего воздух. Острые бритвы сверкали то позади него, то впереди и со свистом косили траву. От них иногда страдали и деревья: стволы были исполосованы глубокими свежими надрезами, ветки то и дело разлетались в разные стороны. Дарок в своей обычной ежедневной тренировке был беспощаден. Страшно представить, каков из него воин в бою.
— Я помыл немного кореньев, — прозвучал за спиной голос Кейела, — надо забросить в суп.
— Каких кореньев? — спросила я, стараясь скрыть растерянность. Даже не заметила, как он вернулся.
Свернув рубаху на животе по принципу кармана, он и вправду насобирал каких-то корнеплодов. Опустившись на колени, вывалил их. На светлой ткани остались темные разводы.
— Разных, — ответил, улыбаясь мне. — Все съедобные, не волнуйся. И Роми пойдут на пользу. Я смыл с них землю, а это, — оттянул от себя грязную рубаху, — осталось, еще пока с леса нес. Все равно стирать надо, раз уж промок.
Я прикусила губу виновато, мигом вспоминая, как столкнула его в реку. Сжимая черпак в кулаке, завела руки за спину и отступила. Хотела попросить прощения, но не смогла найти в себе силы. Вместо этого спросила тихо:
— Суп ты для Роми решил сварить?
Он улыбнулся шире, отчего возле глаз появились морщинки. Они сделали теплый взгляд еще теплее.
— Ему одному много будет. Да и нам пора бы чего-то жидкого поесть. — Посмотрел на сваленные на траву коренья и спросил: — Сама справишься?
Я честно покачала головой.
— Могу испортить. Я не знаю, что это.
— Их почистить только, нарезать крупно и бросить в котелок. Но если не справишься, то дождись меня. Я быстро вещи постираю и приду.
