— Асфи, — выдохнул я и, не думая, погладил по худенькому плечу. Растормошил.
Она всхлипнула едва слышно и произнесла мое имя. Или показалось?
В груди все сжалось, перевернулось, ноги ослабли, а Асфи затрясло сильнее. Я смелее тронул темные волосы, погладил, успокаивая ее. Склонился низко над ней, ощутил тепло ее тела, тонкий аромат трав и тины. Зашептал на ухо:
— Это все дурной сон, Асфи. Тебе все снится.
Она замерла — я перестал слышать ее дыхание. Насторожился.
— Кейел? — прозвучал сонный голосок.
— Я. Ты плачешь. Тебе приснился дурной сон?
— Кейел! — чуть громче выдохнула она, а через миг уже повисла на мне, крепко обнимая за шею.
Я не знал, что ответить. Не понимал, что делать. Поэтому поднялся вместе с ней, пересел удобнее и затащил ее к себе на ноги. Попытался укутать одеялом, пока тепло из-под него не выветрилось, но Асфи вцепилась в меня, не позволяя ничего сделать.
Я обнимал. Слышал всхлипы, чувствовал, как ветер холодит мокрую от слез и поцелуев шею. А в голове эхом звучало мое имя ее голосом.
Асфи успокоилась не скоро, но, наверное, с самого начала не была до конца в сознании. Стоило мне начать целовать ее в ответ, с улыбкой заверять, что я рядом, и гладить по голове, как девчонка устроилась с удобством у меня на руках и быстро заснула.
Перекладывать Асфи не хотелось. Ее близость дурманила, пробуждало странное чувство… Словно я во всем Фадрагосе лишь один удостоился чего-то бесценного.
Было страшно осознавать, что это нечто бесценное спит в моих объятиях.
Хорошо и необычайно легко.
И одновременно стыдно и трудно. А что Лери?..
Прогоняя всякие мысли — и приятные, и тяжелые, — я набросил на себя одеяло. Укутал нас с Асфи, прижался губами к девичьему лбу, а затем взглянул на нее внимательнее. Щеки успели высохнуть, но под густыми ресницами все еще блестели остатки слез. Их хотелось вытереть, но я не мог шевельнуться. Все смотрел и смотрел… Ее черты лица незаметно въедались в разум и пробуждали удивительное желание трогать. Снова и снова. Целовать, гладить, запоминать…
С трудом я отвел от нее взор и поднял его к небу. Теперь я не видел на нем звезды, о которых мне рассказала Асфи. Теперь оно было усыпано ее слезами.
Я обнял девушку крепче — потревожил сон. Но она, запустив руки мне под мышки, лишь обняла меня в ответ, потерлась щекой о ключицу и замерла. Я не дышал, пока ее дыхание не выровнялось.
Давно прошло время пересменки. Так Асфи это называет? Скоро Шиллиар начнет розоветь, и я уже должен был спать. Я улыбнулся, глянув на Асфи, и понял, что мне придется побыть без сна дольше. Я снова поцеловал ее в голову, ощущая от этих поцелуев неизвестный до этого мгновения прилив сил. Наверное, с такими силами я бы сумел победить даже васоверга.
— Не пора? — вдруг очнулась Асфи.
Стала часто моргать. Ощутив движение тонких рук, я прижал свои руки к телу, не позволяя ей разомкнуть объятия.
— Не пора, — соврал я. Соврал с небывалым удовольствием. — Не пора. Спи.
И она доверилась. Сладко зевнула и, снова прижавшись ко мне, заснула.
До самого рассвета я держал Асфи на руках, наслаждаясь близостью с ней и охватившим спокойствием. Грелся ее теплом, прислушивался к тихому дыханию. Улыбался, когда раздалась песня ранней пичуги. Заря вспыхнула над лесом. Сразу с ней проснулся васоверг. Потер глаза, зевнул и поднял лицо к небу. Убедившись, что не проспал рассвет, уставился в мою сторону. Заметив Асфи в моих руках, нахмурился. Медленно перевел взор на меня и ухмыльнулся недобро. Я прижал Асфи к себе крепче и плотно сомкнул губы. Для мародера я пустое место. Человек, который никогда не сможет постоять за себя. И это правда… Что я сделаю васовергу, если он захочет отобрать Асфи? Но пока она со мной. Не с ним…
Васоверг, как и всегда, не дождавшись от меня ответа, тяжело поднялся на ноги и потянулся до хруста в спине. Потоптался на месте, потер ладонями лицо и пошел к участку, где весь закат тренировался. Уселся там в примятую траву и уставился на небо. Теперь его было трудно чем-либо потревожить.
Я снова посмотрел на Асфи в своих руках, и вопросы хлынули с новой силой, будто наконец-то прорвался поток. И этот поток с каждым вопросом нес какое-то болезненное понимание случившегося. Почему я не дождался ее? Откуда я мог знать, что кто-то будет искать меня? А если бы не было Лери, чем бы все закончилось? Неужели Асфи не настаивала бы вернуть мне память Вольного? Зачем я ей без его памяти?
«Я люблю Вольного» «Он умер»…
А я? Кто я для нее? И если бы не Лери, смирилась бы она с тем, каков я есть?
— Кейел! — раздался слабый голос.
Я встрепенулся, в руках шевельнулась Асфи.
— Кейел! — Ромиар пытался подняться на локтях, но снова заваливался на спину. Под ним хрустнули еловые лапы.
Асфи вмиг забилась в руках, словно мотылек в паутине. Выпуталась, вскочила на слабых ногах и едва не повалилась, но я успел привстать следом и подхватить ее за талию. Удержал, а через миг почувствовал, как вместе с убегающей Асфи исчезает тепло. В это же мгновение по моим ногам пробежала неприятная дрожь, их охватила судорога, свело болью. Я рухнул на землю и поморщился, растирая затекшие голени, сдавливая онемевшие стопы. Пока размял их, пока доковылял до Роми, Асфи уже щупала его лоб.
Он вертел головой и отбивался от ее рук.
— Не трогай меня, человечка! — скалил клыки.
— А если снова жар? — Сидя на коленях перед его лежанкой, она уперла руки в бока и насупилась. — Дай проверю температуру, идиот рогатый!
Ромиар оскалился сильнее и зашипел на нее. Перевернулся на бок так ловко, будто и не умирал накануне. Желтые глаза сверкали раздражением. Кончик серого носа резко заострился, от крыльев носа залегли глубокие морщины; глаза превратились в горящие щели.
— Где она? — спросил он.
— Кто? — Асфи прищурилась в ответ.
Я подошел к ней ближе и убедился, что она злится. Но злость эта не та, которую она испытывала к той же Стрекозе, а другая. Эта ее злость не несла бед окружающим. Эта злость даже умиляла.
— Елрех, — ответил Роми очевидное, и умиление мигом исчезло.
— Из-за тебя, идиота хвостатого, в лес ушла! — приподнимаясь выше и выше над исследователем, осуждающе произнесла Асфи.
— В лес? — Ромиар опешил. — Как это в лес?
— Вот так.
— И ты отпустила?! — Он вскочил, заставляя ее шарахнуться. Но она не опрокинулась на спину, а ловко переставила ноги и вытянулась в метре от него. Гибкая, тонкая, будто готовая к нападению. И взгляд ее, колкий, будто оценивал не друга, а противника. Ромиар и не обратил на это внимания, потребовал: — Верни ее.
— Еще чего! — Асфи тряхнула лохматыми волосами и стиснула кулаки.
