— Видимо, у него есть все основания верить в то, что эта девушка несет в своем уме тайные вести. — Я ухмыльнулся, склоняя голову к груди и добавляя огня полушепотом: — И у меня тоже.
Теперь не только я с осторожностью посматривал по сторонам. Фаррд свистнул громилу, скучающую у входа, и попросил пересадить ближайшую компанию подальше. Приказал расчистить пространство вокруг нас и никого не подпускать.
— Ты уверен, что она Вестница? — спросил Фаррд, сгорбившись над столом и подзывая меня пальцем.
Я тоже склонился над столом и кивнул. Заговорил первым, навязывая свои условия:
— И я понимаю, что Дароку нельзя завладеть ею. Как можно принять вождя, который был воспитан старыми, слабыми людьми? Большая часть васовергов ведь именно поэтому до сих пор сомневается и не встает под его правление.
Фаррд кивнул, открыл рот, явно желая уточнить, но я умел включать дурака. В моей обычной жизни это стало моей основой выживания, а жизнь Вольного научила скорости и наглости.
— Если он завладеет Вестницей, то вся власть перейдет только к нему. Он знает это. Знает, что может стать вторым Гархортом в глазах ваших собратьев. Вам нельзя этого допустить! — И снова, не позволяя Фаррду вставить ни слова, проговорил едва слышно: — Я знаю, как избавиться от Дарока раз и навсегда. Я убью его, но мне нужна твоя помощь!
Напряженные лица собеседников медленно вытянулись.
— Ты? — протянул викхарт.
— Он слаб на правую руку, — скалясь и глядя в ржавые глаза викхарта, произнес я. — А я ловок и быстр. Я плотник — с детства машу топором и владею ножами. Не недооценивай меня, викхарт.
Я отпил побольше резкого пойла и переждал колкую боль. В глазах мутнело, но зелья, выпитые заранее, хорошо справлялись с опьянением. Каким бы хмельным ни казался мой взор, рассудок оставался трезвым.
Верзила растянул снисходительную улыбку и покачал трехрогой головой. Викхарт хмыкнул насмешливо и, подняв свою кружку тонкой рукой, выразил мне почтение. Фаррд скривился, рассматривая меня. Однако мои слова направили разговор в нужное русло.
— Какая у тебя идея? — спросил Фаррд.
Я смочил горло еще одним глотком. После длительного общения на васовергском оно начинало першить.
— Скоро ритуал Ярости, — произнес, опуская железную кружку на стол, но не выпуская ее из руки. — Сведи меня с тем, кто сможет провести меня на священную землю. Я хочу пройти ритуал и убить на нем Дарока.
— Ты подохнешь. Не успеешь и шагу к нему ступить.
Я склонил голову к плечу и прищурился.
— Вот и посмотрим.
Фаррд с сомнением почесал толстую шею. Вопросительно глянул на советника. Прежде, чем викхарт выразил свое мнение, я проговорил:
— Ты все равно ничего не теряешь. Если он убьет меня, то ты всего лишь упустишь удачу. А если я убью его, то все, кто уважал Дарока, перейдут под руководство того, чья метка будет на моем лбу.
— В таком случае, если ты подохнешь, Дарок живьем скормит своему дракону того, чья метка будет на твоем лбу, — огрызнулся верзила.
Но его мнение меня не интересовало. Викхарт думал, поскребывая грязным, потрескавшимся когтем тонкую губу. Фаррд подпер подбородок кулаком и, буравя меня тяжелым взором, размеренно стучал косточкой по ободку тарелки с остывшим куском мяса.
— Ладно, — принял он самостоятельное решение. — Я помогу тебе, человек. Но Дарок не настолько мешает мне, как ты думаешь. Поэтому сделка пока все еще односторонняя. Я не вижу ни одной выгоды для себя.
Он лукавил. Я только что преподнес ему, как он думает, по людской глупости, щедрый дар, от которого нельзя отказаться, кем бы ты ни был. Ему остается только отыскать самого несчастного васоверга, увязшего в его паутине, чтобы тот поставил свою метку на моем лбу. И как только я возведу этого васоверга до статуса вождя, Фаррд без зазрения совести избавится от меня. Что ему еще нужно? Новый вождь, вместо старого, который растерял и уважение большинства, и давно утратил молодость, и имел немало самостоятельных рычагов влияния. Фаррд порой тратил немало усилий, чтобы облагоразумить старика. Да и появится Вестница на привязи, владеющая тайнами целого мира…
Давай, спроси о ней, жадный идиот!
— Расскажи мне, что тебя связывает с Вестницей.
Возросшее во время молчания напряжение отпустило. Я выдохнул с улыбкой, выкладывая правду без утайки:
— Я люблю ее.
— Ты понимаешь, человек, почему я вынужден расспросить тебя о ней?
— Это твоя форма работы, — кивая, произнес я. Покачал головой из стороны в сторону, будто взвешивал дальнейшие слова. — Мне рассказывала об этом Стрекоза. Она была с нами в походе. Жаль, что она лишилась памяти.
— Стрекоза, — прогнусавил Фаррд с искренней досадой. — В самом деле, жаль. Она принесла мне немало пользы, а теперь, говорят, похожа на обычную девицу. Шьет какие-то тряпки, сочиняет отвратительные баллады и живет в роскоши. И много она тебе обо мне наболтала?
— Нет. Но от нее я узнал, как ты работаешь. Тебе нужна уверенность, что проситель не подставит тебя, поэтому ты узнаешь все о тех, кого он любит. Этот подход мне не нравится, но я понимаю его. В твоем деле трудно обезопасить себя.
На буром лице, полном прорех и отметин отвязной жизни, растянулась покровительственная улыбка. Фаррд махнул приглашающе рукой, и я заговорил, рассказывая все о Вестнице, что знал на сегодняшний день.
* * *
Давно мне не приходилось жить в условиях хуже: тесно, крохотное окно под закопченным потолком, камень вместо тюфяка с наброшенной поверх шкурой, еще один камень в углу заменял стол. В комнате было душно, но хозяин таверны предостерегал проветривать. Смрад сточной улицы проникал внутрь даже сквозь закрытое окно. Да и насекомые, смертельные для человека, могли заползти через малейшую щель. Хорошо, что стены были плотно замазаны глиной.
Прошло пять рассветов с того момента, как мы с Фаррдом заключили договор. Я ждал. И готов был прождать хоть целую вечность. Но дверь загрохотала. Прихвостень Фаррда, наконец-то, пришел за мной. Мне понадобилось несколько минут на сборы.
Город пересекали в молчании. Шли долго, много петляли, пока не уперлись в скалу. Часть дома виднелась прямо на уступе, остальная — пряталась в самой скале. Крутые ступени вынуждали подняться метров на семь над землей. У массивных дверей высились два постамента с драконьими черепами. Выходит, меня привели к важному васовергу. Не всякий мог похвастаться родовым домом.
Незнакомец открыл и, разглядев моего провожатого, молча пропустил нас. Пока стоял неподвижно, свесив рогатую голову, позволил рассмотреть себя. Молодой. Возраст был виден и по светлому оттенку длинных рогов и по лицу, не отмеченному боями. Он прятался в тени и вел себя тихо. Словно пленник.
— Дальше разбирайтесь сами, — сплюнув прямо на порог, произнес провожатый.
