Серп луны навис над верхушкой сосны, как новогоднее украшение. Охарс суетились в ногах и у кустарников, освещая последние крохи пути до деревни. Медвежья колыбель и впрямь была больше, и это бросалось в глаза даже ночью, даже среди деревьев. Я озиралась, расспрашивая и слушая: слева, в полушаге Солнца, лесоповал; там же полноводная, бурная река, которая разветвляется ниже по течению. Тут рубят деревья, обтесывают бревна, сортируют их и укладывают, а потом спускают ниже по течению в двух направлениях.
— Есть и вторая деревня, куда бревна спускают? — воодушевилась я.
Зачастую мне стремились отвечать хором, но обычно говорила самая громкоголосая эльфийка.
— Да! Их даже больше, но там совсем мало народа, потому им много и не отдашь. Есть еще одна — большая, в трех рассветах пути. Там тоже лес валят, но рядом с ней озеро, а не река. Она южнее. Говорят, виксарты там часто бывают — гостят! А еще дальше племя обосновалось. И всех, кого поймают, в жертву темным духам приносят. Мы поэтому с той деревней не дружим.
Частокол острыми зубьями возвышался в ночи. За ним слышалась музыка, смех, искры взметались ввысь и тухли. Огромные ворота встречали нараспашку. Мы с Елрех молча сблизились перед тем, как войти.
— В деревню саму не пойдем, — приобняв меня, сказал Шайд.
Я тоже его за талию ухватила и, оглядываясь по сторонам, спросила:
— Почему?
— Там в ночь отдыхают, а мы тут шумим. Погляди, как мы выстроили забор.
Я проследила за его рукой, которой он взмахнул перед собой. И вправду население умудрилось возвести целую крепостную защиту, не хватало только рва. Мы стояли в замкнутом пространстве — перед нами забор вокруг деревни и за спиной такой же, а по всему свободному участку разбрелись те, кому хотелось развлечений.
— И все только ради ночных танцев?
Фангр на мой вопрос задорно рассмеялся, отчего прижал к себе плотнее.
— Ты так говоришь, будто радость жизни ничего не стоит, — пояснил он. И повел дальше от ворот. — Пойдем, познакомлю тебя с друзьями. Ты любишь наливку или настойки?
— Пока не решила.
Елрех следовала за нами молча, и взгляды, которые были направлены в ее сторону, заставляли меня пожалеть, что я предложила ей пойти со мной.
— Ворота открыты. А если нечисть войдет? — впервые заговорила она, обращаясь к Шайду.
Он на секунду глаза округлил, отвернулся мимолетно, но все же ответил неохотно:
— У нас в округе безопасно. К тому же деревня закрыта, а мы за себя постоять сумеем.
— Неужто? — Елрех насмешливо вздернула бровь и, руку на кинжал положив, с вызовом осмотрелась.
Шайд клыки стиснул, но, как только я отстранилась, улыбку растянул и, будто ничего не было, стал рассказывать об окружающих. Многочисленные расы и имена проходили мимо меня. Я жадно всматривалась в лица молодых людей, хваталась взором за русые волосы, позолоченные пламенем костров, и вслушивалась в голоса.
— Мы пришли рано, — выхватила из монолога Шайда, — скоро сюда из всей округи придут, и даже одного места у костра не найдем. Поищем сейчас хорошее? Я знаком с одной веселой компанией, они тут, как бы сказать… настроение задают.
— Заводилы, — подсказала я.
— А это выражение из какого региона?
— Из Обители гильдии, — поддержала меня Елрех с гордыми интонациями.
Я вздрогнула и резко остановилась, не смея вдохнуть. Передо мной словно неприступная стена из воздуха вылезла. По ногам прошла легкая дрожь, в груди заледенело. Сила Вестницы очнулась, но не тянула вперед, а гнала прочь. Опасностью веяло со стороны ворот, откуда мы пришли. Поддавшись панике, я оглянулась, отступила, стала нащупывать гильдейский знак под курткой и рукоять кинжала.
— Что-то потеряла? — спохватился Шайд.
Елрех молча свой кинжал крепче стиснула, но из-за пояса не доставала.
Вокруг суетился народ, танцевали под звездами пары, песни звучали многоголосьем, стучали кружки, поднимались вверх вместе с бурдюками. У бочек толпились парни, с ковшей стекал местный алкоголь, на помятой траве стелились покрывала и куртки. Неподалеку с визгом и смехом пробежала эльфийка, следом за ней — разрумяненный молодой человек. У ворот быстро собиралась толпа, народ там явно начинал волноваться.
— Что там? — мигом позабыв обо мне, Шайд заинтересовался суматохой. И рассмотрев, кто всполошил выпивших, протянул удивленно: — Погляди, шан’ниэрды. Наряды у них богатые…
— Только разодранные, — подхватила Елрех.
— Кажется, из высших, — продолжал фангр. — И похожи, будто брат и сестра.
Елрех нахмурилась.
— Безопасно у вас, говоришь? А напал на них кто?
В нашу сторону бросился еще один фангр.
— Диррейк! Диррейк! — кричал он, на бегу подтягивая сползавшие штаны. — Еда нужна! Вода!
Музыка прекращалась, веселье затихало, а моя сила с каждой секундой все крепче охватывала страхом.
Глава 9. Тени прошлого
— Кто такой Диррейк? — спросила я у Елрех, стараясь сморгнуть головокружение.
— Это мой друг, — вместо нее ответил Шайд. — Я тебя вел познакомить с его компанией.
Значит, не название нечисти…
Пока Шайд был озабочен, разузнавая у пробегавших мимо подробности о незнакомой паре, Елрех ко мне приблизилась и тихо спросила:
— Что с тобой, Асфи?
— Сила, — коротко сказала я. Рывком оттянула ворот, душивший меня, но вдохнуть полной грудью все равно не получилось. — Тут опасно.
Она нахмурилась сильнее, голову склонив к груди, пристально всмотрелась в шан’ниэрдов.
— Они не сильно пострадали. Оборваны только да грязны.
Я головой покачала, сглотнула колючий ком и, не сумев ни слова выдавить, на них кивнула. Елрех поняла, но удивленно уточнила:
— Они опасны? — Прищурилась, хмыкнула и произнесла: — Я пригляжу за ними, а ты скорее узнавай о Кейеле.
Сказать проще, чем выполнить. За то время, пока все возились с новоприбывшими, я даже сумела утихомирить силу вспыхнувшей злобой. Меня раздражало ее неповиновение, бесило, что она руководила мною, мешая планам. И в какой-то момент моя злость достигла того пика, когда страх отодвинулся на задний план. Он все еще оставался, но лишь держал в тонусе, не позволяя ни на миг расслабиться.
Шан’ниэрдке лили воду на руки, и она смывала легкую копоть и грязь с румяного лица. Ее темные волосы, как и мои, в свете костра отливали медью; сложная, растрепанная коса ложилась на землю всякий раз, как девушка склонялась в поясе. Ее брат, статный, но немного растерянный, стоял рядом и вытирал шею влажной тряпкой. Диррейк — что удивительно, широкоплечий парень моей расы, — тихо расспрашивал его. Когда умывания закончились, пару повели к самому яркому костру, усадили на самые высокие бревна, выдали по миске похлебки, наспех стащенной в каком-то доме на окраине деревни, по куску хлеба и позволили им молча поесть.
