Интересно. Выходит, знахарка была в той жизни Кейела и повлияла на его путь.
— Я расскажу тебе все, что услышал от нее, и все, что знаю о ней самой, — предложил он. — Если тебе это будет полезно.
— Тебе нужно время для заката? — Сердце замерло…
— Нет. Я иду с вами.
…и мгновенно забилась чаще. Хоть бы у меня хватило терпения.
— Мы не будем связываться с разбойницей. — Роми вскинул подбородок.
— Будем, — настойчиво сказала я и не позволила дальше развивать эту тему. — Еще мне нужны мастера, кто делает гарпуны. Они должны построить такой, который сумеет точно выстрелить на большое расстояние, при этом никакая веревка на нем не должна внести погрешность в траекторию полета. Роми, ты оплатишь разработку и строительство.
Он рассмеялся от моей наглости, но обошелся без комментариев.
— Елрех. — При взгляде на нее становилось ясно, что она уже смирилась с васовергами. С ней будет проще договориться. — У виксартов мы должны взять какую-то сумочку — растение, которое позволяет дышать отравленным или задымленным воздухом.
— Я поняла, о чем ты говоришь, Асфи.
— Тогда подумай, что мы можем предложить виксартам взамен. Итак, — хлопнув в ладоши, сцепила руки и громче объявила: — Нас будет десять чел… существ. Нам придется терпеть разбойников и васовергов, нам придется терпеть друг друга. Воспринимайте все проще: мы не сбиваемся в тесную семью, не стремимся подружиться, у нас даже нет общей цели. Мы просто попутчики. Прошвырнемся по Фадрагосу, соберем ключи от сокровищницы Энраилл…
Кейел встрепенулся; его брови медленно поползли на лоб. Кажется, Роми не все сообщил ему и как минимум утаил, где именно хранится наш артефакт. От всеобщего смятения уголки моих губ невольно поднимались.
— …затем спустимся в нее. И там дойдем до последней комнаты. В ней находится ваша цель, — окинула взглядом Роми и Елрех. — Вы воспользуетесь артефактом. Ты, — повернула голову к Кейелу, — по пути не отходишь от Роми. Он научит тебя всему, что знает сам.
— Он может взять сокровища в…
— Они не для нас, — перебила я Роми.
— Как это? — изумилась Елрех. — Тогда для кого?
— Мы возьмем там только то, что нам нужно. А затем уйдем, ничего больше не трогая.
— Ты не ответила на вопросы Елрех. — Роми насупился и, облокотившись на стол, склонился над ним.
— Главное сокровище в ней — для балкора, — призналась я. Понимание пришло в голову внезапно и словно подняло меня над историей Фадрагоса еще выше, позволяя проследить все ее истоки и устья. Зов Вестницы взбудоражил, перехватил дыхание, из-за его силы вспотели ладони, подогнулись колени, но я тряхнула головой, напоминая себе, где нахожусь, и добавила: — После сокровищницы мне нужно будет к мудрецам.
— Это разумно, — согласился Роми, ничуть не осознавая серьезность моих слов. — Но ты понимаешь, в какую сокровищницу ведешь разбойников и мародеров?
— Понимаю, конечно. Поэтому разбойников мы убьем, а мародеров… Если придется — тоже.
Или наведаться к мудрецам раньше? А если ошибаюсь? Тогда подставлю всех нас.
Глава 19. Сила огня, крепость камня
Кейел
Я ходил по комнате, поглядывая на широкую кровать со сбившемся постельным бельем. Вновь приблизился к окну. Луна давно истончилась, о возвращении домой я даже не думал. До полнолуния у меня были шансы, а теперь туда нельзя возвращаться без весомых ценностей. От окна шагнул в сторону кровати, но миновал ее и приложил ухо к стене — в соседней комнате было тихо. Как Асфи может спать? Как она спокойно переживает случившееся? Я ведь видел, какое безумие охватило ее от любви к Вольному. Как она вообще воспринимает меня, опираясь на свое прошлое? Да и какое оно было, это прошлое?
Провел пальцами по стене, обтянутой скользкой тканью, и отдернул руку, отступил. Сердце часто забилось, жар наполнил тело. В который раз за короткое время? Веки невольно опустились, девичий стон, въевшийся в память, казалось, прозвучал рядом. Я облизал пересохшие губы, ладонью грубо стер с них другие воспоминания и резко выдохнул. Тряхнул волосами, стянул пятернями их на затылке и вновь направился умываться. Сомнений не оставалось — до рассвета я уже не усну.
Почему такого не было с Лери? Наверное, потому что она никогда не обнимала меня так и не целовала. Целовала… Я вновь вытер губы и склонился над лоханью с холодной водой. В темноте нельзя было разглядеть своего отражения, но блеск глаз все равно был заметен. Как унять возбуждение? Как забыть о поцелуе, ядом уводящий мысли к подлому пути? Я не слышал и не видел, чтобы кто-то так целовался. Мерзко, что хотелось еще. На душе становилось хуже от того, что Лери никак в голове не вязалась с таким поведением. В фантазиях, вспыхивающих в забывчивости, и во сне появлялась только Асфи. Смотрела на меня безумными глазами, в которых плавилось Солнце. И я, не меньший безумец, наслаждался его смертью, хотел обречь его на нескончаемые страдания.
— Духи, смилостивитесь… — начал просить я, но остановился.
Духи тут ни при чем. Виноват лишь я и мой скверный разум. Для чего я иду в этот смертельный поход? Я не получу сокровищ, как и не получу память Вольного. Затаил дыхание. Вольный любил Асфи. Она целовала его, а не меня, но целовала так, будто он мог быть лучше любого другого существа. Как она могла полюбить зверя? Чем он завоевал эту девушку?
Не отыскав ответа на свой вопрос, я задержал дыхание и окунул голову в воду. Несколько мгновений не двигался, а после поднялся и, нависая над лоханью, стал жадно глотать воздух. Струи потекли с намокших волос, капли стали собираться на лице, падать на темную гладь и звонко разбивались, оставляя круги. Ледяная вода пробрала тело ознобом, отрезвила. Нельзя забывать о Лери, о нашем с ней счастье — оно ничуть не хуже того, что я испытал, оказавшись на месте другого мужчины, на месте безжалостного зверя. Оно чище и праведней. Деревенские мужья нередко изменяют женам, а жены нередко бегают к чужим мужьям, но у нас с Лери все иначе. Она никогда не простит меня. Повезло, что она вовсе вернулась ко мне.
Нельзя думать об Асфи.
— Духи, спасите меня от грязных помыслов, — пробормотал я, стараясь избавиться от очередной скверной мысли, запрятанной глубоко в сознании, что в таких вопросах духи сами беспомощны. Они никогда не помогают. Но, желая поверить в обратное, продолжил молиться: — Избавьте от плотского желания и отравляющей зависти к зверю. Милосердием своим оградите от низменных проступков…
* * *
Рассвет утратил былую власть над разумом. Теперь, глядя на него, я думал о скверном. Эта скверна распространялась и укоренялась с небывалой скоростью и силой. Она селила в душе одновременно страх и сладость. Страх был перед самим собой, перед невозможностью отгонять короткое воспоминание, дарящее ту самую сладость во всем теле, и думать, думать, думать… Раз за разом представлять Асфи, испуганно отпрянувшую и утратившую разум. Осколки в напряженной руке, кровь, пролитую на пол, — полную отрешенность Асфи от боли. Но, как всегда, мои чувства поменялись: страх остался, а горечь уничтожила сладость — меня так любить не будут. Выходит, я хуже Вольного. Выходит, деревенские никогда не врали мне, но зачем-то врет Роми.
