Сергей показал табличкам средний палец, будто они его понимали. Буквально с места он бросился бежать. Но путь ему перекрыли ещё несколько аналогичных надписей.
«Не ходите по асфальту», «Таяние асфальта», «Покрытие неустойчиво», «Критическое давление», «Не наступать», «Движение только ползком», «Слишком большой вес», «Опасно для жизни».
Их было много. Очень много. Огромное количество. Забор, точнее лес из кусков дерева, с белыми крашеными прямоугольниками и черными, типовыми предупреждениями. Это было не страшно. Точно не так страшно, как прошлые видения. Но все равно настораживало, будоражило, заставляя отступать назад.
— Вот как? Ты теперь так со мной, мразина! Хочешь взять меня на понт этим идиотским говном?? У тебя не хрена не выйдет! Не выйдет, слышишь! Я тебя не боюсь, кто бы ты там не был! И твои предостережения для кретинов мне до фонаря! Я свалю из этого города. Города дохлой, чтоб ее, ночи! И мне уже ничего не помешает! Ничего! Ты слышишь меня?! Слышишь, козел!?
Сергей остервенело орал, глядя куда-то в небо. Ударом ноги он сломал пару хрупких знаков, но этого явно было не достаточно.
Ответа на его истерику не последовало. В бессильной злости, находясь среди десятков безликих табличек, он топнул по дороге, подпрыгнув на месте, словно доведенный до ручки наркоман. Асфальт с треском расступился, и офисный клерк упал в черную пустоту неизвестности.
Темнота. Она была повсюду. Густая, немного влажная, давящая на внешнюю поверхность роговицы глаза. В такой темноте кажется, что глаза вот-вот лопнут от перенапряжения. Этого не происходит. Но это нисколько не снижает уровень психопатического страха.
Там, на ужасной, мокрой, забитой само стройными магазинчиками улице было гораздо лучше. Полудохлые фонари давали милостыню света. И этого хватало, чтобы настроить зрительные нервы, начав видеть перед собой довольно не плохо.
Здесь же не было ни малейшего намека на отблески световых частиц. Голая темень, как экран выключенного телевизора. Никаких альтернатив, ни малейшего «если».
— Ох ты… Блин… Куда я на хрен еще долбанулся? Я живой? Живой. Вроде живой, — подумал Сергей в который раз, за последнее время, ощупывая себя с ног до головы, чтобы понять, не потерял ли он среди кошмара какую-нибудь важную конечность.
Поверхность под ногами была твердая. Кирпич, бетон или асфальт. Точно не кафельная плитка. Кафельная плитка гладкая и покрыта швами. Она не такая как все. Ее невозможно спутать.
Если есть твердь, то значит, по ней можно идти. Куда? Если здесь ничего.
К стене. Если тут она есть, то можно обозначить размеры той ямы, колодца, катакомбы, куда он провалился, и понять как вести себя дальше.
Максимов взглянул наверх. Темнота. Неужели после его падения асфальт снова сошелся воедино без малейших трещин? Не время думать об этом. Надо действовать. Действовать как угодно, чтобы просто не сойти с ума.
Сергей сделал пару робких шагов вправо. Ничего. Хорошо. Здесь вполне может быть ход, по которому можно выйти наружу или на верную смерть, что все равно предпочтительнее, чем гнить заживо в яме.
Парень начал медленное движение влево. Снова ничего нет. Никаких стен, никаких препятствий. Но выводы пока делать рано. Надо прощупать остальные направления, чтобы нарисовать среди темноты приблизительную «картину местности».
Подумав так, Сергей медленно направился вперед. И когда он сделал около десятка шагов, то его внимание привлек отблеск еле заметного света, как будто кто-то издалека светил фонариком.
— Эй, — произнес парень. — Эй!! — Громче добавил он.
Ответа не последовало. Как далеко может быть этот свет? В паре десятков или сотне метров? Неважно. Главное, что он является неплохим ориентиром в зловещем океане мрака. Определено надо идти на него. Развернуться и идти точно к цели, даже если она опасна. Она есть. Она выделяется. Так чем это не цель? Чем не объект стремления для воспалённого рассудка?
Осторожно, делая каждый шаг как по раскаленным углям, он направился на пятно света. Вестибулярный аппарат в темноте давал сбои. Создавалось ощущение, что земля медленно приближается и нужно отклониться в сторону, чтобы не упасть.
А при таком отклонении наоборот, вероятность падения значительно возрастала.
— Как же темно. Катакомбы… Погреб самого черта. Метро в ад, — шипел Сергей.
Но его ноги ступали все твёрже. Страх куда-то уходил, давая волю волне нетерпения. Шаги ускорялись. Быстрее, ещё быстрее.
Вот он уже шел весьма бодро, будто опаздывая на маршрутку или электричку. Свет не приближался. Под ногами была пустота. Твердый, идеально ровный пол. Без мусора, выбоин, неровностей.
В томительной ходьбе прошло несколько минут. Желанный свет был также далеко, как и раньше.
— Да сколько мне ещё пилить? Всю жизнь! Я не собираюсь наматывать километры в этой дыре! — Выкрик Сергея отозвался эхом. Ответа на него не последовало.
Не желая останавливаться, парень ещё сильнее увеличил темп. Ему жутко хотелось увидеть хоть какие-то плоды своего движения. Хотя бы минимальное приближение проклятого фонарного луча. Нет. Его не было даже близко.
Максимов перешёл на бег. Возможно, здесь есть ловушки, ямы, пороги, куски металла, торчащие вверх зловещими крюками. Да даже вполне небольшая выбоина может стать причиной серьезной травмы, если наткнутся на нее на бегу в кромешной мгле.
Только Сергею было уже плевать. «Доведенный до ручки» человек буквально потерял чувство самосохранения. Он был готов на все, лишь бы его не мучали многочисленные странные, временами откровенно ужасные, явления. А все остальное, в том числе и собственное здоровье, было лишь мелким, второстепенным фактором.
Давно он не занимался бегом. Как же давно он не занимался бегом, да и вообще каким-либо другим видом спорта. Тяжёлый, крупный, увесистый человек быстро начал задыхаться, сбавляя темп.
И где тот лёгкий на подъем мальчик, который пару лет назад мог с похмелья пробежать несколько километров на зачете по физкультуре, практически не вспотев? Никакого мальчика больше нет. Только странноватый тип, которому уже почти тридцатник. Только глупый старик, которого ошибочно принимают за молодого.
— Боже, Боже! Да это чертов марафон! — Останавливаясь, прохрипел Максимов. — Я тут быстрее подохну, чем доберусь. Ублюдки. Ваша взяла, ублюдки! Делайте со мной что хотите! Мне на хрен не сдался ваш конченный фонарь…
Сергей упал на пол в позе тюленя, развалившегося на нагретых камнях. Дыхание его было тяжёлым, отрывистым. Со лба катился пот. Настроение говорило о том, что пора бы прикончить себя, чтобы испытать хоть какое-то облегчение.
— Эй. Что застрял? Давай сюда. Или ноги уже не ходят?
Мужской голос. Грубый мужской голос солидного человека. Откуда он тут? Где его источник? В какой стороне?
Сергей быстро поднялся с пола, так и не успев отдышаться. От этого слегла, зашумело в голове.
