— Какой бред идиота… Потому что он мелкий. Он не может взять и уплыть от такой махины. Это даже пятилетний знает.
— Нет. Планктон — это миллионы живых организмов, растворенных в океанической воде. У него есть разум. Коллективный разум. И если поднапрячь извилины такого разума, то можно придумать много чего забавного. Например, сделать так, чтобы киты остались на голодном пайке, и подохли, как черти. Но планктон не понимает этого. Он болтается в водах, как кусок дерьма в унитазе. И если смотреть с психологической точки зрения, то он испытывает полную апатию к тому, что его периодически жрут.
— И почему же планктон испытывает апатию к тому, что его жрут? — Сергей, сам от себя не ожидая, проникся небольшим монологом. В его голове стали всплывать загадочные, сюрреалистические образы.
— Потому что планктон не может себе даже представить, что зло имеет именно такой вид. Вид огромной млекопитающей рыбины, величиной с пятиэтажку. И эта рыбина способна уничтожать сотни килограмм планктона за сутки. Согласись, представить такое может только конченый психопат. А планктон — он вполне адекватен. Вот и позволяет жрать себе подобных целыми пачками.
— Ты хочешь сказать, что мы тоже… Как эти мелкие водоросли, или кто они там? Нам плевать на угрозу, потому что мы не можем мыслить дальше, чем начальные шаблоны? И теперь нас будут жрать всякие монстры величиной с целое измерение. Всякие Даркастолы? И мы не хрена им не сделаем.
— Мы не планктон. Мы тупее. Ты когда-нибудь видел, чтобы планктон херачил на работу на кредитной тачке? Я тоже нет. Дарк-страл. Запомни это слово — Даркстрал. Не люблю, когда передергивают. Воротит.
Дыхание парня заметно участилось. Мысли вдруг стали ясными. Они начали складываться в одну единую цепочку. И если сопоставить все звенья такой цепочки, то можно легко понять, что он находится явно в другом мире. В некой пародии или специально созданной, приблизительно похожей атмосфере. Но уж точно не в нашей, старой, доброй трехмерной реальности, где есть земное притяжение, время, дни недели и другие приятные мелочи.
— Господи. Мы и правда, в этом твоем Даркстрале. Как я раньше не понял… — Промямлил Сергей. — Кто ты вообще такой? Откуда ты все это знаешь? Давно ты тут ошиваешься, дядя? — Сказал Максимов уже более громко.
— Я знаю оттуда, потому что я изучал этот мир не один год. Ошиваюсь я здесь — непонятно. Думаю, пару лет — это точно. Меня зовут Доктор.
— Доктор, в смысле медицины или какой-то науки?
— В смысле просто Доктор. Большего тебе знать не положено.
— А в каком году ты попал сюда, Доктор?
— В две тысячи пятом, весной.
— Ааааа… — Протянул Сергей, осознавая, что сейчас на дворе две тысячи восемнадцатый. — Тогда ты находишься здесь немного побольше… Чем пара лет.
— Ничего, я готов потратить и два с половиной года, на научные так сказать, цели. Кота у меня все равно нет.
— Почему кота?
— Потому что кот, мать твою, сдох бы за это время без жратвы у меня в квартире! А когда кота нет, можно валить куда хочешь! Хоть на Майами, хоть на хрен, в другое измерение…
Сергей молча кивнул головой. Неужели и он останется здесь так надолго? А что если навсегда? Здесь явно нет времени. Он может и несколько земных жизней проторчать здесь. А это куда страшнее, чем говорящие куклы и ублюдки с пулемётами.
— Но как ты выжил здесь эти все годы? Эти… чуть больше двух лет, — Судя по виду Доктора, он пережил не мало «приятных моментов». Поэтому парень не спешил открывать ему правду о проведенном здесь времени.
— Если не считать кровожадного… всего, то здесь же ещё надо чем-то питаться. Что-то пить. Как-то себя содержать. Даже в другом измерении ты остаёшься человеком. А человеческое тело до хрена чего требует.
Доктор нажал на торчашую половицу. Из пола вылезло нечто похожее на металлическую наковальню. Мужчина незамедлительно на нее сел. А потом сдержанно произнес.
— Ты давно срал?
— Что за черт?
— Ты давно садился на парашу и выдавливал из себя тугую личинку?
— А. В этом смысле. Нет. То есть, я не помню. Последний раз я видел туалет в моей квартире. Но тогда было не до этого, и последние несколько часов, я даже не отливал. Стой. Или несколько дней. Здесь же эта гребанная «мертвая ночь». Непонятно сколько вообще времени.
— Вот. Ты не такая двинутая проститутка, какой хочешь казаться. Здесь нет времени, дня, работы, супермаркетов, правительства. И вообще всего, что есть в нормальном мире. Пока ты в Даркстрале тебе не грозят никакие естественные потребности. Ты можешь не ходить на толчок годами. А потом тебя будет ждать вселенский запор.
— В смысле?
— В смысле, это шутка. Ты любишь шутки? Юмор продлевает жизнь, тинэйджер. Если серьезно, то просто здесь твое тело, как в консервной банке. Оно законсервировано, понимаешь?
Сергей удручённо взглянул на пол. Ещё недавно он ощущал себя жертвой, за которой охотится полчище тварей. А теперь оказывается, что он — консерва. Даже не живое существо, которое ещё надо поймать. Которое теоретически может дать отпор. Которое пока хотя бы относительно свободно.
Нет. Он просто кусок размякшего лосося без надобностей и потребностей. Его приберегли к новогоднему столу. И время употребления его в пищу зависит лишь от прихоти жирной, вечно не до тарханной домохозяйки.
— Консервная банка? Ну, это уже перебор! Как я мог оказаться консервой? Что за мразь меня по-твоему законсервировала???!
— Таарс.
— И что это ещё за ублюдок?
— Наполнитель. Как кетчуп в банке со шпротами. Знаешь, такой похожий на выделения при месячных у твоей мамаши.
— Заткнись, козел! Что ты несёшь! Больной упырь!!?
— Проведи перед собой рукой.
— На кой хрен мне это делать??? — Сергей чувствовал, что явно выходит из себя. И если бы не пистолет Доктора, то последний бы уже был давно задушен голыми руками.
— Напряги свои пальцы, будто хочешь подрочить в людном месте. Растопырь их. И медленно. Очень плавно проведи перед собой в пространстве, — Доктор произнес эти слова вполне убедительно. Фактически по слогам.
Нахмурившись, Сергей выставил руку. Он медленно развел пальцы в стороны, будто желая схватить круглый предмет. Затем он напряг предплечье и кисть. После чего, посматривая в сторону Доктора, медленно сделал плавное движение.
Воздух расступился. Прошли едва заметные волны, как по водной глади, только немного другие. Сергей дёрнул рукой, будто обжёгся.
— Таарс, — проговорил Доктор. — Боишься, сынок? А он тут повсюду.
Максимов думал, что удивить его здесь уже ничего не может. Ему казалось, что все ужасы ада он уже видел. И что теперь его разум стал похож на засохшую от жары, спрессованную глину.
Но как же глубоко он ошибался. Воздух. Точнее таарс. Вел себя насколько странно, что представить подобное нельзя было, ни в кошмаре, ни в уморительной комедии.
