Мужчина неожиданно ощутил странное, тянущее чувство около сердца. Неужели все просыпается? Неужели даже в череде бесконечного шока оно может проснуться? Человек всегда остаётся человечным. Отсюда и его слабости.
— Да. Хорошо хоть родители у меня сейчас в соседней области, — ни к кому не обращаясь, заговорила Марина. — А вот подруг жалко. Машку, Катьку. Они здесь должны быть. Рядом. Непонятно, что с ними стало. Они и так меня не замечали в последнее время. То общаться не хотели. А когда навязывалась, вообще шарахались. Я понимаю. Взрослая жизнь. Уже не до девичьей дружбы. Но все равно, зачем так?
— Да черт бы с ними. Я тоже особо не с кем…
— А я бы и рада с кем-нибудь. Да вот со мной никто. Будто меня вообще нет. Но мне все равно жалко. Всех жалко. Как они там? Нормально все с ними? Понятия не имею…
Максимов молча кивнул. Однообразный пейзаж до боли надоел. Было муторно, паршиво. Ещё и скользкие чувства разъедали душу, будто нельзя им было хотя бы сейчас заткнуться и не доставать своими стенаниями.
— Понял. Это все понятно и так, Марин. А мне вот кое-кто другого жалко.
— Кого, маму?
— Нет. Нас.
— Это в смысле? — Девушка прикусила губу, явно недоумевая.
Мужчина спрятал глаза в недра своей уже довольно пострадавшей куртки. Ему от чего-то стало тяжело говорить. Но он все же смог совладать с эмоциями.
— На коромысле блин, — прошипел под нос Максимов. После чего продолжил более разборчиво. — Почему мы расстались, Марин? Что с нами тогда случилось? Мы же были так близки. И все было хорошо. Но потом что-то произошло… Все эти годы я думаю только об этом. Даже сейчас, когда надо спасать свою шкуру. Но я не могу. Увидел тебя, и как отрезало. Что это такое? Может, ты знаешь?
— Серёж? Ты о чем? Я тебя не понимаю, — сказала девушка, будто ни в чем не бывало.
— Хах! Не понимаешь. Ну конечно. Мы с тобой помнишь… Сколько по центру гуляли? Где бывали вообще? Целовались у всех на виду. Спали вместе. Общались! Да, чего стесняться!? Трахались пока Валерон не вернулся. А один раз он нас чуть не застукал. Вот что Марин! Где все это теперь!? Как оно так… Все рухнуло… И времени столько прошло. Будто в научном кошмаре, вообще.
Марина на всякий случай отошла немного подальше, видя, что ее спутник начинает выходить из себя. Она изначально хотела промолчать. Но судя по настроению Сергея, безмолвствовать было попросту опасно.
— Господи. Да сложный конечно вопрос. Только ответ на него простой. Ты, конечно, можешь считать меня шлюхой. Но это все — студенческие интрижки по молодости. Ты сам понимаешь, не маленький. Вот ты говоришь, было. А что у нас с тобой было? Болтались по городу под гормонами, да потрахушки в гнилой общаге устраивали, ты уж прости за выражение. Такое у многих бывает, Серёж. И такое у многих проходит. Поэтому я даже не понимаю, почему тебя это так сильно волнует. Мы уже взрослые люди. Далеко не студенты. И можно уже жить своей жизнью. Зачем так убиваться то?? Непонятно…
— Затем убиваться, Марин!? Затем! Потому что мы могли бы жить не своей, а общей с тобой жизнью. Мы могли бы быть, как… Хотя почему как? Просто. Просто семьёй. Да, нормальной семьёй, как все. А вместо этого ты свалила. В Москву свою хренову. И ни приветов, ни ответов. Я не знаю, что я такого сделал, чтобы ты так… Так убегала, будто тебя прикончить хотят.
— Я не убегала. Я строила свою жизнь! Я не собиралась гнить в этой дыре. И ты должен был это прекрасно понимать. Здесь у меня не было ничего! Ни фига, Серёж! И тратить время впустую, это не для меня.
Максимов все это время нервно кивал головой, поджимая губы. Как только появилась возможность, он горячо выпалил.
— Ни фига у нее не было! Конечно! А как же я!?
— А что ты? — Девушка улыбнулась едкой улыбкой, которою в народе принято считать стервозной.
— Замуж бы дуру-тебя позвал. Вот что!
— Но ведь не позвал!
— Но ведь все к этому шло!
— Да плевать вообще к чему шло! Плевать! Между нами страсть была и ни черта больше. Я должна была строить нормальную жизнь. И я строила. Мне плевать вообще, что там у тебя болит или ломит. У нас все развалилось уже черте когда, и не надо меня упрекать, как будто я такая конченая. А ты у нас жертва!
— А знаешь, что, Марина? — Сергей остановился на месте.
— Что, бывший? — Девушка покраснела от появившейся злости.
Бывший. Он теперь для нее просто больной на голову, озабоченный бывший, который выясняет отношения, давно поросшие быльем.
Но если все так, то куда можно деть то светлое, бесшабашное, пьянящее? То, что огромной звездой горело на его небосклоне жизни. Все это нельзя так просто отставить на второй план. Нельзя убить или позабыть.
Точнее, позабыть и убить, конечно, можно. Но кем после этого ты будешь? Что станет с твоей внутренней личностью? Правильно, она деградирует, превратившись в продажную шлюху.
Именно это случилось с Мариной. Охотницей до легких денег вместе с немыслимыми перспективами. И если он не сможет исправить этот кошмар, то он хотя бы открыто скажет, то — что должен сказать.
— А знаешь, Марина! Ты давно уже не та нормальная девушка, которую я любил! — Воскликнул парень, вкладывая в каждое слово колоссальную горечь.
— Нормальная? То есть, у меня есть какая-то ненормальность? Интересно, интересно. И в чем же тогда она «по твоей гениальной теории» заключается???
— Тебе хочется это знать? Зашибись! Я скажу! В том, что ты теперь просто продажная, дешевая, дорожная, наглая и бесчувственная…
Сергей не успел закончить предложение. Так как под его ногами, казалось, разверзлась земля. И эта внезапная странность оборвала на корню зарождающуюся горячую перепалку, между когда-то безумно влюбленными людьми.
Глава 16. Воспоминания о былой любви
Все странным образом затряслось и завибрировало. Марина резко отпрянула назад, не успев даже вскрикнуть. Максимову показалось, что начался настоящий апокалипсис.
Очень часто именно такие кошмары являются предвестниками конца света. Как же он раньше об этом не подумал. Это не радиация и не химическое оружие, а настоящий Армагеддон. Закат всего человечества.
И он каким-то чудом смог стать свидетелем этого помпезного, но смертельного действа. Последнее шоу в его жизни. Как бенефис Энди Кауфмана, который умирает от рака, веселя публику.
Эта последняя вспышка ужаса и одновременно яркости должна стать неким наркозом, который отвлечет человечество от своей неминуемой гибели.
Только вот умереть или даже заболеть Сергею пока не посчастливилось. Довольно быстро он понял, что трясется не все пространство, а лишь стена дома, расположенного справа.
Кирпичная кладка, судя по виду, после революционных времён, ходила ходуном. Похоже, что в ней пробуждалось что-то зловещее. Сергей последовал примеру своей спутницы, не желая попасть под удар, который очевидно произойдет с секунды на секунду.
