Правда, к Марине последнее явно не относилось. В ее сознании проскальзывали сцены романтических сюжетов, связанных с ее студенчеством, с ее Серёжей.
Ни один из них не был спланирован, оплачен заранее или подготовлен. Все происходило спонтанно. От случайно сорванных на старой клумбе цветов, до секса в машине одногруппника, скрипевшей от каждой фрикции своими изношенными амортизаторами.
Конечно, для типичного обывателя в таких примерах романтикой и не пахнет. Но для девушки, чей организм полон тяги ко всему необычному, вперемежку с тонной гормонов. Для нее все выглядело иначе. И даже проход по затопленному речному мосту, даже побег от чьей-то черной собаки. Все это было таким ярким и не забываемые, что хотелось до боли умереть, чтобы родиться именно там. В том лучезарном студенчестве. В тех упоительных грёзах.
— Ты, наверное, за шлюху меня держишь? — Пропела Марина, как бы разговаривая сама с собой.
Максимов смотрел на небо, пытаясь разгадать одному ему видимую загадку.
— Нет! — Отрезал парень, резко взглянув по сторонам. Конечно, ещё десять минут назад он сам хотел назвать девушку этим позорным словом. Но он сказал «нет». Ведь так же принято в нашем шаблонизированном обществе?
— А я не такая, — похоже, Марина поняла, что парень соврал. — Просто у всего есть своя точка конца. И может так получилось, что я определила эту точку не совсем правильно. А на самом деле это было только началом чего-то нового. Новое всегда пугает. Вот я и решила расстаться.
— Никто не решал, — сухо произнес Максимов.
— Ну, или даже так. Главное, что оно у нас было. И теперь есть что вспомнить, над чем улыбнуться.
— Ага, ты, наверное, только и делаешь, что вспоминаешь.
— А почему нет? Не надо считать меня бесчувственной сукой! Например, ты помнишь, как мне было страшно произносить слово «кончить», оргазм и все производные от этих понятий?
— Ну, так… — Сергей явно слегка оживился, хотя и не показал вида.
— Вот. И я вместо этих (тогда запретных) слов говорила «высморкаться». Типа чтобы не пошло было, и никто не подумал… И я всегда ещё спрашивала: «А ты точно в меня не сморкался? Точно? Нет! Если что, то я за каплями для носа сбегаю».
— А я часто тебя за это подкалывал. Сколько смеха было, капец! Типа, ты не хочешь прочистить ноздри, Марин? Давай сразу в две, чтобы как надо. Или: о Боже, от твоей короткой юбки у меня будет хронический насморк!
— Да. Да. Я тогда тебя убить готова была. И так стрёмно! Ещё ты вечно, как придурок!
— Эй, да ты вела себя как мелкая сучка! У тебя до меня как минимум двое было. С ними теперь все и сразу, а со мной как целочка из соседнего подъезда!
— Так! Вот тебе за сучку! — Марина игриво толкнула Сергея в плечо. — А вот за целочку! Просто я знаю, какими обычно бывают соседские целочки…
Девушка снова толкнула его, от чего тот сделал шаг в сторону.
— Какими? Горячими?
— Нет! Жирными, тридцатилетними и маменькиными дочками. У нас в доме одна такая была.
— Да… Бедолаги. Те, кто будет им в первый раз вставлять, я имею в виду, — фыркнул Максимов. Его спутница рассмеялась, насколько это позволяла обстановка и все пережитое.
— А я вот ещё что про «сморкания» вспомнила, — неожиданно произнесла она. — Помнишь, мы сидели с Катькой в кафе? И она такая: «Капец, насморк достал так высморкаться постоянно охота». А я такая: «Ну чё найди мужика». Она типа не в курсе. Говорит, я с этим делом только сама. Мы ржали как сумасшедшие. Она смотрит, как на психов.
— А мы ведь и были психи. Влюбленные, глупые, молодые психи, — произнес парень.
— Значит, любовь всё-таки была? — Наивно сказала девушка, останавливаясь.
— Любовь не была. Она есть.
Забыв практически обо всем произошедшем, Сергей наклонился к девушке, которая была значительно ниже его. Он крепко поцеловал ее в губы, так как это делают в эпичных драмах. Она вначале попыталась отстраниться, но довольно резко поддалась жаркому усилию. Очевидно, что ей самой давно хотелось подобного совокупления.
И в течение последующих минут пара пребывала в сладких грёзах того, что по неизвестным для них причинам давно закончилось.
Затем они медленно отправились в путь. Вначале в обнимку. Потом за руку. А после как старые знакомые, на некотором расстоянии друг от друга.
Вопреки всем стереотипам, взрыв любви не дал новых сил, не создал лёгкий выход и даже не осветлил собой темноту. Да с чего вы вообще взяли, что любовь все решает? Любовь решает там, где есть, кому и чему любить. А ноябрьская ночь — это физическое явление. У нее то, ни семенных желез, ни матки, ни сердечной мышцы не наблюдается. Что ей до наших жалких конвульсий?
Каблуки монотонно били по асфальту. Тац, тац, тац, раздавалось на многие метры. Шлепающие шаги Сергея не были так сильно слышны. Но от этого раздражали не меньше.
Окраины города все не наблюдалось. Ее признаки появились уже давно. Но вот сама она не желала показываться на глаза путникам. Примерно так бывает с запоздавшей весной. Солнце светит во всю, даже больше чем в июле. Но вот покров «холодного сахара» не спешит так просто убираться с улиц. И до самого конца апреля есть большая вероятность колючих метелей.
Чувствуя нечто не хорошее, Максимов страстно желал снова приласкать Марину. Возможно, сказать ей что-то важное, притягательное. Возобновить, в конце концов, эти чёртовы отношения. Ведь все к этому и идёт. Не зря же они встретились в «такой странный период», как говорилось в одном известном произведении.
Только вместо тех самых слов, он почему-то сказал совсем другое.
— Там в Москве. У тебя кто-то был? Ты к мужику от меня уехала?
— В Москве был, — со странным спокойствием заявила Марина. — Но именно «к мужику» какому-то я не ехала. Просто появился в процессе…
— Вот значит как! Замечательно! — Сергей полностью остановился, пристально разглядывая девушку.
— А что тут такого? Ты до сих пор, что ли ревнуешь? И вообще, я, что не имела права!?
— Нет. Ты не имела права. Такая догадливая, а такая тупая! Я даже не сомневался вообще.
— В чем не сомневался? В том, что взрослая девушка в столице найдет себе кого-то? То есть все в моем возрасте живут исключительно в одиночку. И даже не пытаются ничего не с кем, никогда???
— В твоём возрасте, Марина! В твоём возрасте начинают думать головой. И парней своих ради всяких московских трахалей не бросают!
— Парней! Отлично! Парней! Да мы уже не были парой, Серёж! Что ты мне предъявляешь? Будто я в браке налево бегала или из-под венца сбежала???
Сергей осознал нелепость своих глупых претензий, удивляясь живучести негативных человеческих качеств. Ведь даже здесь. В таком странном мире ревность не только не пропадала. А напротив, возвращалась с какой-то дьявольской силой.
