Но даже такой радикальный способ не принес ничего основательного, кроме шрама на животе. У безграничной фантазии человека есть свой предел. И дойдя до такого предела, мужчина впал в «режим сон», будто включенный компьютер, который бросили на долгое время без присмотра.
Безнадега, боль, уныние — объединенные в единый цикл. Они захлестнули его подобно тягучим волнам, разлившихся при аварии танкера нефтепродуктов. Затмили все видимые и подсознательные чувства. Не давали нормально соображать.
Все что осталось от недавно пылающего разума — это малая искра, которая, к огромному сожалению, все ещё теплилась, не желая пропасть так просто.
Депрессия, ступор, клиническая апатия. Называйте это состояние как угодно. Но проще сказать, что это конец. Конец попыткам, конец мыслям, конец надеждам. А в конце, как известно, не случается ничего. Только бесцельное сидение в тишине, только потухший взгляд, только полная отрешённость.
Расслабив все мышцы потрёпанного за последнее время тела, Сергей чувствовал, как медленно, но верно оно покрывается пылью.
Крупная, потусторонняя пыль, как тогда в его старой квартире. Она заволакивает куртку. Покрывает спортивные штаны. Пытается забраться в волосы, медленно слетая на лицо.
Ноги Максимова под столом кто-то желает съесть. Большая гусеница с миниатюрными человеческими руками. Одна из разновидностей Пальцев. А их оказывается много. Пальцев… Целая фауна. Целая жизнь. В городе мертвой ночи.
Несмотря на кажущуюся дешевизну, ботинок парня не такой уж и слабый. Проклятая мелкая тварь не может его, как следует прогрызть, а только с характерным причмокиванием объедает верхнюю оболочку.
И так идёт время. Долго. Чертовски долго. Будто его тянут за хвост на тракторе, по перекопанному асфальту…
— Хватит! — В какой-то момент, не ожидая сам от себя, выдохнул Максимов.
Он резко двинул ботинком. Зубастый гад, пискнув последний раз, был нещадно раздавлен. Теперь от него осталась только мокрая каша.
Сергей на какое-то время испугался собственного голоса, так как слишком долгое время провел в молчании. Парень попытался повернуть голову, но обнаружил, что шея затекла до окаменения.
— Господи… Почему я не могу просто сдохнуть? Почему смерть всегда под запретом? Почему она — это грех. А мучения — это благодать Господа? Все что от Бога — одни муки. А все что от дьявола — избавление. И кто после этого из них плохой парень? Кто плохой парень… — Забормотал Сергей.
— Я же попробовал все. Полностью все. Абсолютно все. Разве нельзя меня уже отпустить? Куда угодно. Хоть в мой мир, хоть на тот свет.
— Эй… Эй… Ты хочешь поговорить? — Раздался чей-то мужской голос.
Тусклая лампа странным образом покачнулась. Сергею вдруг показалось, что с ним разговаривает именно она.
— А? Даже так? Ты держишь меня за идиота? Конечно…
— Эй! Э! Кто-нибудь! Почему здесь так темно и холодно!?
Максимов замер. Это была не старая лампочка и вообще ни что-либо в комнате. Голос раздавался откуда-то из глубины помещения.
Дверь. Точно! Здесь есть еще одна дверь. Как же он мог так быстро забыть? А за дверью комната. А в комнате человек с лицом поп звезды, которого выживший из ума Доктор давно привязал к стулу.
— Господи! Это ты!? Послушай! Ты еще там?? — Насколько это было возможно, громко крикнул Сергей, закашлявшись.
— Да… Меня не убрали… — Отозвался еле слышный выкрик.
— О, чёрт! Все это время! Все это время! Я все это время тупил… Вот придурок. Придурок!
Ругая себя, мужчина поднялся со стула. С него мрачным снегом посыпалась пыль. «Деревянные» ноги неожиданно подкосились. И парень оказался на полу.
— Ах ты, мать его! Нелегко быть престарелым паралитиком! — Простонал он. — Я сейчас! Сейчас! Только ноги… оживлю… чтоб их.
— Ноги хороши, пока их не отрезали, — раздалось из-за двери.
Максимов не обратил на это внимания. Преодолевая ужасную боль, разрывающую вены, он медленно двигал конечностями, сгибая их в суставах.
В скором времени ему удалось подняться, держась за громоздкий стол. Потом парень споткнулся, больно ударившись о небольшой станок.
— Чертов чермет! Барахло хренова Доктора! — Заорал мужчина. Из-за стены в ответ послышался дьявольский смех. Стало немного не по себе.
Но Максимов продолжил попытки обрести былую подвижность. После еще небольшого периода мучений, это начало приносить свои плоды.
И вот уже Сергей, довольно сильно прихрамывая и держась за стены, смог ходить, не боясь непредвиденных падений на холодный пол.
Конечно, надо было ждать, разрабатывать затёкшее тело, в конце концов, думать, анализировать ситуацию. Но человеческий голос, голос живого человека, доносящийся из мрачных глубин бетона, действовал подобно приманке.
Идя на эту приманку, Сергей чуть было не подвернул «не до конца размякшую» левую ногу. Но остановить себя он просто не мог.
Довольно быстро, для своего положения, парень оказался у металлической двери. Ручка в форме вваренного в стать куска железа не поддавалась.
— Черт… Черт. Закрыто. Где ключ?
Мужчина прошарил глазами кусок пола и часть небольшого стеллажа, стоящего тут же.
— Нет. Нет! Где-то должен быть ключ! — Сказал он сам себе.
— Не уходи! Слышишь, не уходи, я сейчас! — Крикнул он человеку внутри.
— У меня много времени. Не беспокойтесь, — раздалось оттуда.
Максимов трясся от непонятного предвкушения. Его мучила натянутая боль в коленях. Он толкнул дверь вперёд. Ничего не вышло. С досадой дёрнул ее изо всех сил, не рассчитывая особо на успех. И она отворилась.
— Ох, блин! — Сергей вскочил в комнату на полусогнутых ногах.
Там все оставалось по-старому. Странного вида гладкий пол, чистота на грани стерильной, свет нескольких ламп. Но главное, это огромный стул с подлокотниками, к которому привязан человек в роскошной бунтарской куртке из черной кожи.
Аккуратно уложенные волосы, словно только из модного парикмахерского салона. Гладкая кожа с небольшим румянцем. Но самое главное, это его улыбка, способная вызвать доверие у каждого встречного.
— Ты?? Ты цел! Доктор говорил, что тебя резал… — Выпалил парень.
— Настоящую красоту повредить не так-то просто, — улыбнулся человек, привязанный к стулу.
— Но мне не нужна твоя красота… Чувак… Ты должен сказать кое-что. Кое-что важное. Я не буду тебя трогать. Я не такой, — Сергей выставил вперёд руки, обозначая свои добрые намерения.
— Хорошо, мой милый. Мамочка испечет тебе сладкий торт.
— Да. Да… Конечно. Но сначала, я хотел узнать…
— Как заглянуть внутрь себя, чтобы тебя отпустили?
