– Пиздец, а не зуб! – подтвердил он.
Он пилил его и дробил, челюсть моя ходила ходуном, но обезболивающее делало меня наблюдателем. Решено, у Шумадана болит зуб. Какие способы существуют, чтобы его вырвать? Привязать к двери. Не интересно. Может быть, он привяжет к нему булыжник и кинет в реку? С этого начнется серия? Что дальше, кинет в реку и упадет за ним сам?
– Готово, смотри, Женек!
Сашок показал мне двухсантиметровый крученый корень зуба. Я сплюнул кровь и сказал:
– Великий.
– Че, ты его заберешь?
– Конечно. У Оксаны уже будет три моих. Если я сдохну, то обязательно стану культовым на какое-то время. Она тут же их продаст. Заработает пять тысяч рублей.
– О да! Разбогатеет! В Щелково сходит в бар. Че, Женек, говна, может, немного тебе в дырку от зуба?
– Не понял.
– Давай я насру тебе туда, где был корень, – не унимался мой стоматолог. – Так оно быстро заживет.
– Очень интересное предложение, Сашок. Но – нет, спасибо.
Я выбрался из кресла и надел курточку. Сашок сказал, что может выписать мне больничный, но я отмахнулся. Потом зашел к теще и уснул там на несколько часов. Мне снился Тони-младший из сериала «Клан Сопрано». Когда я проснулся, челюсть болела, голова раскалывалась, но у меня была идея. Точно, украду этюд из любимого сериала. Шумадан, как Тони-младший, когда пытался покончить с собой, упадет за камнем, но веревки хватит для того, чтобы он всплыл. И он попадет в плен неудачной попытки вырвать зуб. Будет барахтаться на поверхности, привязанный зубом к камню, пока друзья – Джуга и Юси – не придут на подмогу. Джуга проявит смекалку и будет надеяться на расположение Юси, но она поцелует в щеку в итоге страдальца Шумадана и тем самым вылечит его от зубной боли.
Я набросал эту серию в блокнотик по пути из Щелково в Москву. Быстро набрал на ноутбуке, как только добрался до офиса, распечатал и отнес режиссеру Вове. Он прочитал и подошел ко мне.
– Это автобиографическая серия? – Вова указал на мою распухшую щеку. – Ты себя хорошо чувствуешь?
– Отлично, – прошепелявил я. – Как тебе?
Режиссер пошевелил головой, будто сейчас полетит, как воздушный змей. Он был кудрявый и тихий, чуть толстеющий дяденька. Я не знал, чем он занимается целыми днями. Он сидел перед компьютером, смотрел в монитор, смотрел вдаль, думал.
– Попробуй написать еще что-нибудь. У меня есть идея про яйцо.
– Какое яйцо?
– Не знаю. Юси находит яйцо. Здоровенное яйцо. Из него кто-то должен вылупиться.
– Воздушный змей?
– Почему нет. Живой воздушный змей. А Джуга, например, хочет сделать из него яичницу.
Два дня я писал эту серию. Никогда прежде не удавалось придумать гэг, но тут у меня стало получаться. Я был в восторге от своей работы.
Джуга и Шумадан держатся за бортик аквариума-инкубатора и с любопытством смотрят на яйцо. Шумадан улыбается и аккуратно дотрагивается до яйца.
ШУМАДАН
Лака-лака!
Из головы Шумадана вылетает сердечко и лопается в воздухе. Джуга тянется к яйцу. У него над головой появляется облачко: сковорода, на которой жарится огромная яичница. Юси видит это облачко, вытаскивает оттуда сковороду и дает ей Джуге по морде. Яичница выпадает ему под ноги.
ЮСИ
Хабарра, Джуга!
Джуга ошарашенно мотает головой. Появляется облачко мыслей Юси: из яйца вылупляется здоровенная красивая птица. Шумадан видит эту красивую птичку, подносит руки к груди.
ШУМАДАН
Лака-лака!
Юси и Шумадан восхищенно смотрят в облако Юсиного воображения. В облаке: Юси и Шумадан, как мама с папой ребенка, держат большую красивую птицу за крылья – выгуливают. Потом Шумадан разбегается и машет руками, показывая птице, как надо летать. Юси разжевывает червяка и сплевывает птице в рот.
Джуга тоже подглядывает в эти мечты, кривится. Пользуясь тем, что они отвлеклись, хватает яйцо. Он хочет убежать с яйцом, но поскальзывается на воображаемой яичнице…
У серии было и начало, и сентиментальный конец. Режиссер Вова несколько дней не находил времени, чтобы прочитать ее. Я начал волноваться. Никаких заданий не было. Я установил себе монтажную программу и стал делать видеоряд к грядущим концертам макулатуры.
Наконец Вова сказал мне:
– Не знаю. Мне не нравится. Давай придумай свою идею. Про яйца я попробую расписать сам.
До приезда Михаила Енотова оставалось дней десять. Каждый день я накидывал какой-нибудь синопсис и относил его Вове. Иногда Артур звал пообщаться по поводу «Загадок шамана». Но в целом я только и сидел, монтировал, смотрел мультфильмы. Мне было душно и стремно, я не мог ничего не делать. Мне казалось, что всем ясно, что я тут бездельничаю за хорошую (пятьдесят тысяч в месяц) зарплату. Я показал одному аниматору сценарий серии про яйцо.
– Гениальный гэг, – ответил он. – Может быть, ты так и останешься автором одного гэга. А Вова дурень!
– Скорее всего.
В тот вечер случился корпоратив. Мне налили вина, потом водки, потом коньяку, потом догнался пивом. Помню, что сидел в баре с аниматором и дамой из HR-отдела и говорил, что чувствую себя ненужным. Они советовали дождаться Михаила Енотова. Можно же сидеть и ждать. Получать деньги. Но это и было самое сложное, ждать, я бы лучше работал.
– Поскальзывается на воображаемой яичнице! Как Вова мог этого не оценить?
Несмотря на то, что был пьян, в метро уткнулся в книгу. Я был на второй половине «Поправок» Франзена. Художественный мир захватил меня. На одной из остановок поезда какой-то придурок заорал:
– Алехин!
Меня как из сна выдернули в ад. Я вмиг протрезвел, увидел счастливое лицо этого придурка. Он уже собирался выйти из вагона, но теперь засунул башку обратно и тянул ко мне руку в непонятном жесте. Я закрыл книгой лицо, спрятался. Поезд поехал, я видел, как тип все еще лыбится на платформе. Все люди были напуганы, но уже возвращались к своим смартфонам. Иногда они такие, почитатели твоего творчества, настоящие маньяки, дай им волю, залезут тебе в нутро и нагадят там.
Наутро я решил, что больше не выйду. Просто открыл глаза и понял: не могу. Решение оказалось правильным даже с экономической точки зрения. Я стал одним из счастливчиков, тех, кто получил всю зарплату, хоть и с небольшой задержкой. Студия скоро начала загибаться, многим не платили месяцами. Михаилу Енотову, кажется, до сих пор продюсеры должны часть денег.
Я, как актер Маколей Калкин, один в огромном доме.
Среди картонных людей, имитирующих бурную жизнь.
