Я один сижу на кухне. Память отказала мне. Нож мне вроде бы не нужен, я кладу его на стол. Поднимаю со скатерти айфон и произношу:
– Звони?
Экран ноутбука погас, я провожу по тачпаду. Машинально закрываю файнал кат, там точно что-то болезненное. За ним столько разных окон и каталогов, не хочется их изучать. Какие-то папки, папки, плееры, проекты, монтажные программы, музыкальные, стихи, дневниковые записи, отмеченные даты в календаре. От взгляда на этот творческий беспорядок возникают какие-то смутные предчувствия, жуткие желания, тайные страхи.
Я повторяю на этот раз утвердительно:
– Звони.
В последних исходящих звонках верхний номер – «Жена», я нажимаю, но тут же сбрасываю. Чувствую, что ей звонить нельзя, мне становится физически больно и плохо, когда я пытаюсь понять, кто это. Я вижу стакан воды на столе, тяну к нему руку, пью. Телефон сам звонит. На экране высвечивается: «Папа Стиль». Я не знаю, что это такое, кого так зовут. Никаких эмоций, никакого узнавания. Я все-таки отвечаю на звонок:
– Да?
– Ты готов, отец? Я у шлагбаума тебя жду.
– Это кто?
– Как? Не бабка же твоя. Эдик. Я.
– Эдик. Хорошо.
– Нас ждут через час. Ты готов?
– Я выхожу.
Иду к двери, по дороге осматривая квартиру. Тут беспорядок. Музыкальные инструменты, кажется, я на всех пытался играть. Гитара, духовая мелодика, орган. Наклоняюсь, чтобы обуться, чувствую, что от моей футболки пахнет потом, едой и спермой. Наверное, действительно, лучше покинуть эту квартиру. Снимаю ключи с крючка, выхожу в подъезд, закрываю дверь. Иду в сторону лифта, спускаюсь к этому человеку. Эдик, он же Папа Стиль – это мой друг или враг?
C первым весенним солнышком я приехал в Москву в купейном вагоне тогда нового двухэтажного поезда. Озвучка фильма проходила на Киностудии имени Горького рядом с родненьким ВГИКом, куда я ходил есть в столовую, и общагой на «ВДНХ», где жила Вика. А еще рядом, за Ботаническим садом, жила другая моя любовница – К. с потаенным прозвищем Испанская Дрочилка. Она работала ассистентом режиссера на съемках, но тогда у нас ничего не было – а сейчас я запил и вспомнил о ней. Мне выдавали суточные на еду и жилье, но зарплаты уже не предполагалось. Работал я часов по семь в день, режиссер и звукорежиссер не возражали против того, чтобы я приходил с похмелья и подбухивал эль на студии. Чувство вины я старался игнорировать и просто кайфовал от такой жизни, сняв с себя ярлык «муж» и спрятав обручальное кольцо на дно рюкзака. Одну ночь с Викой – высокой, узкой и плоской снежной королевой, вторую ночь с Испанской Дрочилкой – страстной грудастой пышкой, дородной, но депрессивной и ищущей великой любви. Я продолжал дристать, худеть, чесаться, и мне стоило бы отказаться от алкоголя. Но не хватало воли. Я пил и плыл по слабоалкогольному течению жизни.
– Ты с каждой сменой выглядишь все хуже, – сказал режиссер Рома. – На съемках ты же вообще не бухал?
– Зато ты бухал за двоих! Теперь мы поменялись.
– Ночуешь с бабами?
– Да.
– Хорошая же жена у тебя, зачем?
– Лучшая. Я ее не достоин.
Он был мой ровесник, но за плечами у него самого уже было два развода. Сейчас Рома встречался с будущей кинозвездой и моей напарницей Ириной С. Они постоянно ругались, бранились, мирились, пока я стоял за стеклом и записывал свои реплики.
– Не боишься, что больше не встретишь своего человека?
– Я ничего не боюсь, кроме того, что наш фильм полное говно!
– Иди в будку! – смеялся Рома. – Конечно, говно, актеров не тех взял.
– Понабрал от пивных ларьков по объявлению.
На большом экране воспроизводились очень красивые кадры из фильма, субтитры подсказывали, что мне говорить, если оригинальную дорожку было не расслышать или если Рома немного поменял текст. Они с Ириной С. сосались и ржали за стеклом, а я, завороженный картинкой, в полумраке слушал команды звукаря.
«Ты очень хороший актер. Это может стать твоим высокооплачиваемым хобби», – вот что сказал Рома. Большие деньги крутились в кино, и я мог зарабатывать по пятнадцать – двадцать тысяч за смену только на старте карьеры и вкладывать в музыку и издательство. В этом фильме у меня было больше всех текста, плюс – это был триллер – нужно было записать на фон дыхание моего психбольного персонажа. Часами приходилось дышать в микрофон до предобморочного состояния. Один раз я не выдержал и громко перданул.
– Пардон, господа хорошие!
Услышал смех Ромы в наушниках:
– Ты что там, обосрался, Алехин?
– Да я специально. Просто смотрю, у вас с Ириной уже отношения на ладан дышат. Хотел показать твое превосходство.
– Часто актеры пердят во время записи звука? – спросил Рома у звукаря.
– Со мной такое впервые, – ответил звукарь.
Я услышал заливистый смех Ирины С. Она тогда была сама непосредственность, невинное дитя двадцати трех лет, попавшее в индустрию через половую шляпу одного из самых продуктивных тридцатилетних режиссеров страны.
– Услышать Алехина! Великий поэт и великий пердун! Какая честь! – вот что она говорила.
Я глотнул пива:
– Поехали дальше! Не спим, ребята! Пердеж растает на ветру, а работа ждет.
Ирина С. дала мне контакты своей агентши. Я собрал несколько удачных отрывков из фильмов, клипов, концертов, фотографий, так сказать, портфолио, по которому было видно мою мужскую харизму, – помимо озвучки стал ездить на кастинги. В основном они меня не очень интересовали, но случилась встреча в офисе режиссера Тимура Бекмамбетова. Я был с детства его фанатом, очень любил историческую рекламу банка «Империал» и подумал, что было бы забавно попасть к нему в идиотский кассовый фильм или хотя бы просто познакомиться.
Офис находился на «Киевской», и на эскалаторе меня прижало. Я позвонил координатору, извинился и попросил перенести встречу. Потом забежал в ТЦ «Европейский», успел все-таки добраться до туалета, но вдруг протекла подлива, уже когда снимал штаны. Отмылся, опять (как и во втором томе этого романа, прости, друг-читатель!) выкинул трусы и понял, что все-таки успеваю. Позвонил еще раз, еще раз извинился, сказал, что буду вовремя.
Директриса по кастингу смотрела на меня как на недоразвитого ребенка, задавала вопросы, снимала мои ответы на камеру, которая стояла на штативе.
– Какой фильм ты бы взял с собой на необитаемый остров?
– «Клерки» Кевина Смита. Вы смотрели его? Очень люблю.
– Да, я смотрела. Как вообще расцениваешь себя в актерской профессии?
– Ну это же как собеседование в «Макдональдсе».
