– Да, – сказал я.
– Мы идём ко мне, – одновременно со мной произнёс Ниязи. – Можешь пойти с нами, если хочешь.
– Да, спасибо! – обрадовался Илькин. – Сайка, можешь поехать со мной. Нас девять человек, в одну машину мы не влезем.
– Я поеду с Микой, – прохладно отказалась Сайка.
– Я поеду с Илькином, – быстро сказал Тарлан.
– И я тоже, пожалуй. – Зарифа великодушно принесла себя в жертву.
– И я, – добавил Ниязи, может быть, чувствуя свою вину или, может быть, опасаясь, что я обрушу на него свой гнев, если он окажется в одном автомобиле со мной.
– Ниязи, какого дьявола? – зашипел я ему на ухо, пока Мика и Джонни грузили громоздкую ударную установку в багажник.
– Не знаю, что на меня нашло, – развёл руками Ниязи. – Иногда я говорю раньше, чем думаю. Со всеми бывает.
Я только покачал головой. Алкоголь из меня неумолимо выветривался, но я рассчитывал, что, придя домой к Ниязи, мы все надерёмся до полного равнодушия к факту присутствия или отсутствия среди нас Илькина.
Наконец мы расселись по машинам и поехали.
– Эмиль, ты почему даже не поздоровался со своей Беллой? – насмешливо спросил я.
– Что? Она же не пришла! – возмутился Эмиль.
– Е…н, п…а стояла прямо перед тобой, – злобно прохрипел Джонни. – У тебя что, зрение х…е от вегетарианства?
– Я не вегетарианец, – раздражённо ответил Эмиль и начал истерически дырявить пальцем экран смартфона. Полез небось переписываться со своей дамой сердца.
– Она сидела всё это время перед тобой, а потом ты взял у неё из рук деньги и вручил ей диск, – добил я его.
– Всё ты врёшь!
– Ну, сам у неё спроси, – усмехнулся я.
Последовала бойкая очередь бульканий пришедших месседжей. В них Белла, должно быть, делала комплименты наблюдательности Эмиля, после чего Эмиль надулся и за всю оставшуюся дорогу не изрёк ни слова. Я злорадствовал. Если человек не в состоянии обуздать свою рассеянность, то так ему и надо.
На середине холма, который занимал посёлок Баилово, пришлось припарковать автомобили. Ниязи объяснил, что дальше можно проехать только на ишаках, но лучше идти пешком. При первом же шаге в босоножках на высоких платформах Сайка подвернула ногу, и дальше мы шли втроём – я, Ниязи и она, вцепившаяся в мой локоть и опирающаяся на плечо Ниязи.
– Мне нужен альпеншток, – сказал я.
– Куда ты завёл нас? – бурчал Джонни.
Мы шли по узкой, вдвоём не разойдёшься, улочке с кривым земляным полом, наполовину занятым толстыми кишками проводов. По левую руку тянулся сколоченный из подручного мусора невысокий забор, под которым лежали плоские крыши домов улочки нижнего яруса. Справа над нами нависали наспех побелённые перед Олимпиадой кособокие дома, слепленные, как мне показалось, из того мусора, что остался после постройки забора. Всё оставшееся пространство делили между собой обширное чёрное небо и мелкий горох разноцветных огней до горизонта. Где-то в отдалении упрямо выли дикие собаки. Это был чистый и трогательный звук в тишине.
– Мне страшно, – пожаловалась Сайка, растягивая гласные.
– Нас тут девять человек, как в братстве Кольца, – утешил я её. – Достаточно, чтобы справиться с целой толпой врагов. Чего ты боишься? Смотри, как тут классно!
Кажется, никто не разделял моих восторгов. Они видели лишь узкую труднопроходимую тропинку у вершины горы, ведущую в глубину трущоб. Я же видел бесконечно длинную дорогу, за каждым капризным поворотом которой можно было встретить чудо. Например, вот это необыкновенно изогнутое мёртвое белое дерево, освещённое лампой. Или загадочную полуразрушенную каменную лестницу, терявшуюся во мраке и ведущую в неизвестность.
Дом, в котором жил Ниязи, имел при себе просторный двор. Землю двора наискосок рассекал шрам канавы с водой, через которую были в двух местах перекинуты доски-мосты. Там и сям без какого-либо порядка росли высокие фруктовые деревья, а в свете фонаря я разглядел высоченную вязанку дров, похожую на остаток крепостной стены. Двор издавал звуки, говорившие о том, что где-то поблизости есть курятник с курами.
– Ты один здесь живёшь? – спросила Зарифа.
– Ага.
– И у тебя куры? – взвизгнула Сайка.
– Да, и петухи, – с гордостью ответил Ниязи.
– Ты что, разводишь кур? – с лёгкой брезгливостью спросил Мика, избалованный холодной новостроечной благоустроенностью, закоренелый урбанист.
– Они мне вместе с домом достались, что, я должен был их убить?
– Можно было их продать.
– Пф, – Ниязи самодовольно улыбнулся. – У меня всегда бывают свежие яйца и курятина, когда мне хочется.
– Ты открылся мне с новой стороны, – пробормотал Мика.
– Ну, как говорил один мой знакомый, добро пожаловать в мои департамéнты. – Ниязи гостеприимно распахнул перед нами входную дверь.
Я изнывал от любопытства. Каким же должно было оказаться логово такого типа, как Ниязи?
Оно оказалось довольно тесным. Единственная квадратная комната без окон. Маленькая кухонька, где едва мог развернуться один человек, у стены – кустарного вида дровяная печь. Ванной комнаты я так и не обнаружил, должно быть, она скрывалась где-то во дворе и становилась недоступной в сильный дождь. Зато имелась большая застеклённая веранда с массивным обеденным столом, деревянная нагота которого не была прикрыта ни клеёнкой, ни скатертью. Зарифа вращала головой, рассматривая всё в деталях, наверняка размышляла, как можно перепланировать и обустроить дом. Комната была почти пуста: из мебели – только облезлый письменный стол, на котором небрежной стопкой были сложены книги заманчивого вида, несколько разномастных стульев, да диван, покрытый полуистлевшим, некогда очень красивым ковром ручной работы; из вещей – помимо упомянутых книг и ковра – набор тарелок и чашек с отбитыми краями и тяжёлый, мудрёно украшенный канделябр, серебряный, судя по всему, с шестью оплывшими свечами. Ещё рядом с диваном валялись старые чёрные гантели, по пять килограммов каждая. У отца были такие же, Зарифа любила в детстве разбирать их и строить из дисков винтовые лестницы, украшая их шахматными фигурками. Уйдя от нас, отец их забрал. Помню, в детстве именно утрата гантелей потрясла меня сильнее всего. Судя по рукам Ниязи, гантели у его дивана лежали лишь потому, что он не смог сдвинуть их с места.
Мы расположились на веранде, заняв все имеющиеся стулья и табуретки. Ниязи распахнул окна, и тёмный двор заглядывал в дом светящимися глазами лампочек. Исцарапанный стол уже был заставлен всякой всячиной, на которую Ниязи посчитал нужным потратить деньги от продажи фальшивого медиатора.
Я вздрогнул от неожиданности, когда кто-то обтёрся об мою ногу. Подумал было, что это Сайка играет ножкой под столом, но предмет обтёрся снова, и он был куда мягче, теплее и пушистее, чем человеческая нога. Заглянув под стол, я увидел два маленьких горящих фонаря на фоне тёмного облачка.
