И он потащил меня на веранду.
Быстро и неумолимо надвигалась жара. Зарифа с брезгливым видом жевала что-то за столом, Ниязи во дворе виртуозно ощипывал курицу, кот Манту ловил разлетающиеся рыжие перья, а мне становилось всё скучнее и скучнее с каждой минутой. Я задумался, будет ли прилично свалить, не дождавшись пробуждения Сайки. В конце концов я выпросил у Ниязи листок бумаги, ручку и написал своей любимой короткое утреннее письмо – маленький шедевр эпистолярного жанра. Этого было достаточно, чтобы она не почувствовала себя брошенной, когда проснётся и обнаружит, что я ушёл. Я пристроил свою записку, сложенную треугольником, туда, где Сайка точно её нашла бы, – прямо на экран айфона. В последний раз оглядев комнату, я задержал взгляд на книгах, а потом понял, что нигде не видно платяного шкафа. Где же Ниязи хранил свои шмотки, пусть даже их было немного? Я попытался вспомнить, ходил ли он всё время в одной и той же одежде или нет, но не смог.
Пока я писал письмо и размышлял о гардеробе Ниязи, Зарифа вышла во двор и завела оживлённую беседу с нашим таинственным другом.
– Эй, сестрица! – позвал я её. – Нам пора возвращаться домой. Я чувствую подступающий Heimweh
[19].
Зарифа отмахнулась от меня, а может, отогнала какое-нибудь охваченное желанием размножаться летнее насекомое – с такого расстояния было не разобрать. Прислушавшись к интонациям, я уловил, что беседа носит характер скорее допроса. Это меня немного заинтриговало: что могло Зарифе понадобиться от Ниязи? Вид у того был не очень довольный.
Наконец Зарифа обратила внимание на моё нетерпеливое топтание на месте и зашла в дом за своей сумкой. Я церемонно поблагодарил Ниязи за предоставленный кров и завтрак, получив в ответ насмешливо-удивлённый взгляд, и мы пошли домой. Утром, не в гору, но вниз с горы, дорога до дома оказалась лёгкой прогулкой. Зарифа выглядела подозрительно возбуждённой, то и дело подпрыгивала при ходьбе, так что в конце концов я раздражённо попросил её перестать дёргаться. Она даже не ответила мне, загадочно улыбаясь каким-то своим мыслям.
– О чём вы с Ниязи секретничали? – Любопытство одержало надо мной победу на половине пути, когда мы проходили по бульвару мимо нового чёртова колеса. Колесо, как мне показалось, стояло немного с наклоном.
– Мы просто болтали, ни о чём.
– Просто болтали, ага. Тебя даже по делу не заставишь рот открыть.
– А может, он мне нравится, – предположила Зарифа с игривой интонацией, на какую, как я думал до этого момента, она отродясь не была способна.
– Он же маленький, как мышь! И младше тебя на сотню лет.
– У меня что, есть выбор?
– Так. Ты же шутишь, да? – Ниязи, конечно, забавный и неординарный, и голос у него дивный, не поспоришь, но вся его подозрительная деятельность, непоседливость и любовь к авантюрам делали его не лучшим кандидатом в мужья такой особы, как моя сестрица. Да и я сомневался, чтобы ей удалось его уговорить.
– Шучу, успокойся уже.
Дома Зарифа, не обращая внимания на причитания матери, выговаривавшей нам за ночное отсутствие, выволокла из-за книжного шкафа небольшой складной мольберт и готовый загрунтованный холст на подрамнике размером девяносто на шестьдесят сантиметров.
– Хорошо, хоть с братом была, Айна хала бельё вешала, когда вы вернулись, что бы она подумала, если бы ты одна была?!
– Она подумала бы, что я с утра вышла в магазин, – с поразительным спокойствием ответила Зарифа, ходя кругами вокруг Бахрама и выбирая наиболее удачный ракурс. – Как думаешь, – обратилась она ко мне, – может, нам его чуть-чуть подвинуть, чтобы свет падал вот так? – Она изобразила руками, как именно.
– Может, просто оставить его в покое?
– Помрёт тут ещё от голода. – Мама переключилась на Бахрама. – Что мы потом полиции скажем?
– Зато с тех пор, как он здесь, призрак больше не бесчинствует, – утешил я её, а про себя добавил: «И Зарифа счастливее как-то стала».
– Что правда, то правда, – нехотя признала мама. Зарифа тем временем пыталась поудобнее ухватиться за Бахрама, чтобы развернуть его на тридцать градусов.
– Ты что, с ума сошла? – завизжала мама.
– Успокойся, мам, моей чести ничего не угрожает. – Отойдя в сторону, Зарифа с удовлетворением поглядела на своего натурщика поневоле, чьи черты лица теперь оказались выгодно подчёркнуты рембрандтовским освещением. Затем она водрузила холст на мольберт, взяла уголёк и начала набрасывать контуры фигуры Бахрама.
Я же полез в интернет и выяснил, что единственный экземпляр «Книги гаданий» хранится в Британской библиотеке, а «Сад утех» вообще утерян при пожаре в Страсбургской библиотеке во время Франко-прусской войны.
Днём мне позвонила Сайка и устроила экзекуцию упрёками за то, что я ушёл, а её оставил.
– Ты что же, не прочитала моё письмо? – удивлённо спросил я. Письмо не оправдывало мой уход, но, по крайней мере, оно бы подняло Сайке настроение: я не поскупился на комплименты и нежности. В женских пабликах его растащили бы на цитаты.
– Какое ещё письмо? – плаксиво ответила Сайка.
– Я же прямо в руку его тебе вложил. – Она и правда не нашла письма или притворяется, желая досадить мне?
– Ничего не было, ээээ… – тянула она мне в ухо.
– Сложенное треугольником. Куда же оно делось? Я в него всю душу вложил! – настаивал я.
– Не знаю я! – ещё больше разозлилась Сайка.
Я поторопился назначить ей свидание этим вечером в её любимом ресторане, и, завершив разговор, принялся размышлять о тайне пропавшего письма. Конечно, она могла получить его, а мне наврать просто из вредности. Это было наиболее простым объяснением. Второй вероятной причиной могла стать банальная случайность: Сайка пошевелилась во сне, и письмо выпало из её руки, ну а потом кто-то пнул его, и оно улетело под диван, например. Третья причина интриговала и беспокоила, хотя и трудно было поверить в то, что кому-то пришло в голову вытащить из руки моей возлюбленной клочок бумаги и (прочитать его, возможно) избавиться от него. Расхаживая по комнате из угла в угол, то и дело хватаясь за гитару и нервно выдергивая из неё какие-то невнятные риффы, бросаясь навзничь на кровать, я мысленно допрашивал всех подозреваемых в похищении письма. В своих мечтах я был плохим копом. Эмиля я пытал сигаретным дымом, потому что он у меня был подозреваемый номер один. Беспокоила меня и необходимость выгуливать Сайку сегодня вечером, потому что в последнее время мои ресурсы перестали пополняться за счёт работы. Работодатели обо мне как-то забыли, или во всём городе компьютеры вдруг начали отлаживаться сами собой.
После обеда я проведал крысиного короля, который выглядел более довольным, чем прежде, и при виде меня разразился чем-то подозрительно похожим на приветственный гимн. Я спустил ему еды, понимая, что поступаю абсурдно, но ничего уже не мог с этим поделать: если ты однажды накормил животное, то впредь тебе приходится оправдывать его ожидания. Хотя пробираться в ванную комнату с едой было страшно, меня в любой момент могла засечь мама.
