– Здравствуй, Джонни.
– М-м. Привет. – Узнавания в его взгляде было не больше, чем заинтересованности во взгляде рыбы.
– Как жизнь?
– Мы знакомы? – со свойственной ему прямотой спросил Джонни.
– Ну хватит! – разозлился я. – Эмиль, Мика, Тарлан, они, допустим, чихать на меня хотели, но ты?! Тоже играешь в их игры? Кончай симулировать амнезию!
– Не вкурил.
– Хватит! Ты же мой лучший друг, – это прозвучало по-детски, но мне было уже всё равно. Я хотел достучаться до него во что бы то ни стало, снять с себя это злое заклятие, которое упорно разлучало меня с теми немногими, кем я дорожил.
– Мой лучший друг сдох. Отстань от меня, стрёмный чувак, – злобно ответил Джонни. Я пошёл на крайние меры:
– Однажды, когда нам было по восемь лет, я сбежал из дома и спрятался у тебя, помнишь? И моя мама пришла к тебе домой, а ты ей сказал, что я решил стать святым отшельником и уплыл на лодке на остров Наргин, чтобы поселиться на маяке. А она тебя за ухо оттаскала, чтобы ты правду сказал.
Несколько мгновений Джонни молчал, глядя на меня с ненавистью и недоверием.
– Это кто угодно мог тебе растрепать.
– Да, бл…, кто?!
Редкие люди за столами стали на меня поглядывать. Одним из них был Эмиль, который начал демонстративно качать головой, чем окончательно вывел меня из себя.
– Что?! Здесь место для любителей тяжёлой музыки, не хочешь слышать крепких слов – вали в детское кафе!
Он нахохлился и принялся внимательно смотреть в свой новый смартфон.
– А помнишь, как мы оба были влюблены в Эльнару Садыхову? Ты же никому об этом не рассказывал! Мы не разговаривали ещё из-за этого целую неделю. А как ходили покупать твою первую гитару? И как основали первую группу и назвали её «Сыновья Зла»?!
– Заткнись! – оборвал меня Джонни, а потом подошёл поближе и, угрожающе глядя на меня снизу вверх, тихо добавил: – Я не знаю, кто тебе это всё рассказал и что тебе от меня нужно, но это дурная шутка. Оставь меня в покое.
– Надо же, и ни одного матерного слова.
– Я – официант и не имею права материться на потенциального клиента. Но если ещё раз…
– Так ты, оказывается, всё это время умел говорить по-человечьи?! А я думал, ты и слова-то не все знаешь… Куда ты пошёл?!
Сопровождаемый недоумёнными взглядами коллег и моими гневными окриками, Джонни выскочил на улицу, забежал за угол, в укромное место, и принялся жадно курить – я увидел это, последовав за ним. Я не стал высовываться, и он не заметил меня. Его трясло, он даже не смог с первого раза попасть концом сигареты в огонь зажигалки, и он матерился вполголоса. Мне стало понятно, что придётся нам с ним расстаться. Его лучший друг был мёртв. Хотя, если подумать, он и сам приложил к этому руку.
Итак, я принёс Джонни в жертву маленькому злобному божку Ниязи, который, по сути, не дал мне ничего взамен. Оставалась Сайка, которая писала мне несколько раз на дню, вымаливая моё прощение, хотя и в её сообщениях проскальзывали иногда траурные нотки, как будто она беседовала с умершим возлюбленным на его могиле. Но она всё ещё считала меня живым. Такая стойкость поразила меня, и я решил ей позвонить. Сайка заслужила право знать, что я уезжаю.
Она очень обрадовалась моему звонку, а потом, когда я сказал ей, что хочу встретиться, внезапно разрыдалась, вызвав давно покинувшее меня чувство угрызений совести. А ведь я уже почти забыл лицо моей некогда любимой.
Встреча состоялась в Губернаторском саду, у нового фонтана с позолоченными тритонами, за беломраморной аркадой, выглядящей как пластмассовая декорация к высокобюджетной, напичканной спецэффектами и пластиковыми доспехами голливудской киноподелке.
Сайка была красивее, чем прежде, а может быть, это мне после долгой разлуки так показалось. Мне вдруг страшно захотелось её, но мы не смогли бы уединиться ни у меня, ни у неё дома, да и было бы верхом цинизма поступить так с девушкой, которую я собрался бросить. И тем не менее я сказал:
– Ты стала ещё красивее. Общение с Ниязи пошло тебе на пользу.
– Он мой друг, – упрямо повторила она фразу, которой отвечала на любые мои упрёки по этому поводу. – Ты опять начинаешь? Для этого меня позвал?
– Нет. Прости. Я хотел сказать тебе, что уезжаю.
– Куда? Когда? Надолго?
– В UK. Навсегда. Скорее всего. То есть мне там работу предложили, посмотрим, что получится.
– Как навсегда?! Ты мне сейчас только об этом говоришь?! Когда ты получил работу?
– Недавно.
– А я что? Меня берёшь и вот так выбрасываешь?! – на пронзительный Сайкин крик уже начали с любопытством оборачиваться прохожие, и я пожалел, что нельзя затащить её в густые заросли кустов – сразу прибежит полицейский и начнёт требовать денег за разврат, даже если мы будем стоять в метре друг от друга.
– Тихо, не кричи, пожалуйста.
– Не кричать? Я что тебе?! Я думала, у нас всё серьёзно! Ты же говорил, что любишь меня! – И она снова начала плакать, выдавая едва ли меньше воды, чем работающий рядом фонтан. – Зачем ты врал мне?!
– Я не врал… – Зачем я только встретился с ней? Знал же, как всё будет. – Но это же мечта всей моей жизни, ты знаешь. Я не смогу здесь жить. Все думают, я умер.
– Ну и что?!
– Ты не понимаешь. Меня родная мать считает умершим! Я еду в своём доме ворую, потому что на меня она больше не готовит! Последний раз она говорила со мной три дня назад, и то наверняка думала, что я – призрак. Джонни сегодня послал меня – не узнал! Для этой страны я не существую, Сайка!
– Ты что, голодный ходишь? – ужаснулась она. Похоже, это был единственный факт из всех приведённых мной, который она смогла осмыслить.
– Перебиваюсь подножным кормом. Я не могу не уехать. Ты понимаешь?
– Тогда возьми меня с собой!
Мольба и отчаянье в её глазах заставили бы дрогнуть и более чёрствое сердце, чем моё. Я оказался в очень затруднительном положении. Приведи я ей все аргументы против этой идеи – и она закидает меня клятвами быть хорошей, терпеливой, удобной и будет верить в это, и доказать, что она не сможет быть такой в силу своей природы, я не смогу. Просто признаться, что я больше не люблю её и не вижу своего будущего с ней, было бы честно, но для таких откровений я всегда был слишком слаб.
Увидев мои колебания, Сайка прижалась ко мне, как испуганное больное животное к хозяину. Как же давно я не испытывал прикосновения создания такого тёплого и мягкого! Знакомый запах её волос пробудил во мне отголоски забытых чувств, и в этот момент я решил, что, возможно, смогу смириться с ней.
– Ты сможешь бросить семью и друзей? Поехать в неизвестность?
– Смогу! – Сайка запрокинула голову, с обожанием и надеждой глядя на меня. Не удержавшись, я поцеловал её. Этот поцелуй, хотя и не вызвал во мне никаких душевных или эротических переживаний, принёс спокойствие. По крайней мере, что-то осталось от моей старой жизни. Сайкины губы были солёные от слёз, и это тоже было привычным.
