— Что-то ты бледный, — заметил я, когда мы остались одни. — Опять хуже?
— Нет, я в порядке, — ответил Ил. — Просто кружится голова. Призраки мелькают, тяжело.
Вот еще горе… Я сел рядом, не зная, с чего начать. А предупредить Ила надо, потому что прикрываться его именем я не собирался.
— Знаешь, я сделал одну вещь… С одной стороны, достаточно глупую, а с другой — правильную. Один из гвардейцев, охраняющих тебя, оставил свой пост, и я приказал его наказать. Твоя мама будет против, поэтому пришлось сказать, что ты мне разрешил.
Ил удивленно посмотрел на меня.
— И кто он? — спросил мальчик с изумлением.
— Мартин Фейн. Он не первый раз сбегает, а воинская дисциплина — это залог твоей безопасности.
— Он ходит к маме. — Ил пожал плечами.
— Я знаю, только когда он в карауле, то должен там и оставаться. Представь, что кто-то нападет. Разве один солдат сможет отбиться?
— Нет, — признал Ил.
— В том-то и дело, малыш.
— Значит, ты все решил правильно, — одобрил мальчик. — Тоже поведешь меня на казнь?
— Нет.
— Хорошо.
И все-таки он неважно выглядел. Я коснулся его лба — жара не было. Устал?
— Мама приходила, — сказал вдруг Ил. — А мне не хочется ее видеть.
— Почему?
Теперь настала моя очередь удивляться. Как бы там ни было, а Илверт любит мать.
— С ней призраков становится больше, — признался мальчик.
— Твоя мама — королева. Она принимала много сложных решений. Может, дело в этом?
— Может, но я все равно от них устал. Они все чего-то хотят, а я не понимаю, чего именно.
И все-таки с Брандой придется поговорить. Только не сегодня, хватит с меня королевы. А вот завтра, после того, как все решится с Фейном, надо будет побеседовать.
— Ник, погуляй со мной по городу, — вдруг попросил Ил. — Праздники, там много интересного.
Я посмотрел на дверь, подумал, хватится ли Бранда сына за пару часов, изучил грустную мордашку Ила и решился.
— Хорошо. Только прости, дружище, твой костюм слишком приметен. Те вещи, выкупленные у поваренка, еще целы?
— Да!
Лицо Ила просияло.
— Тогда переодевайся и жди меня.
Пока мальчишка маскировался для похода в город, я быстро сбегал к себе, накинул плащ, захватил деньги, а затем вернулся и сказал страже:
— Его величество решил лечь пораньше. Приказано никого не впускать и его не тревожить.
Гвардейцы вытянулись во фрунт, а я обошел здание и вышел во внутренний дворик. Здесь тоже стоял пост.
— Сегодня можете быть свободны, — сказал страже. — Я сам буду дежурить.
Оба тут же исчезли, не скрывая радости, а я кинул мелкий камешек в окошко Ила. Тот тут же выглянул, заметил меня и ловко, как обезьянка, выбрался из комнаты. По коридорам для слуг мы покинули дворец, и уже десять минут спустя шли по улицам города.
— Я не думал, что ты согласишься, — признался Ил.
— Не вижу повода отказывать. Я с тобой. Если хватятся, скажем, что тебе не спалось и мы решили устроить ночную тренировку. Но, думаю, никто не станет тебя будить.
— Я тоже так считаю, — вздохнул Илверт. Слишком безысходно…
— И куда ты хочешь пойти, друг? — спросил я.
— На ярмарочную площадь. — Глаза мальчишки загорелись. — Мне прислуга рассказывала, что там продают диковинных птиц и зверей.
Да, любовь Илверта ко всему живому неистребима. Хорошо бы к людям она осталась. Я крепко держал его за руку, ни на миг не ослабляя бдительности. Но разве можно удержать ветер? Стоило нам приблизиться к ярмарочной площади, как Ил забыл о матери и ордах призраков, став обычным ребенком.
— Ник, ну пойдем туда! — тащил он меня к каким-то клеткам, и я покорно спешил за ним. В клетках нашлись птицы: попугаи, голуби. Названия некоторых я и вовсе не знал. А Илверт тут же выискал в толпе торговца и засыпал его вопросами.
— Какой любопытный мальчуган. — Тот протянул руку, и я напрягся, но он всего лишь потрепал Илверта по голове. — Ваш?
— Мой, — кивнул я.
А чей еще? Я успел понять, что никуда теперь не денусь от литонского двора.
— А эти птицы водятся в Литонии? А откуда вы их привезли? А чем они питаются?
Илу было интересно все. Оставив в покое птиц, мы подошли к клеткам с животными, и все повторилось снова.
— Жаль, нельзя взять себе хоть кого-нибудь, — тараторил Ил, пока мы шли вдоль балаганчиков и лавчонок. — Мама не разрешит.
— Мама точно не разрешит, — кивнул я.
— Зато можно купить свистульку. Можно ведь?
— Да.
Стоило ответить, как Ил потащил меня к еще одной торговой палатке, и уходили мы оттуда с тремя свистульками в форме птичек.
— Если мама увидит, скажу, выменял у слуг, — решил он.
— Не надо. Я скажу, что сам принес.
— Спасибо!
Наконец-то Ил походил на себя самого: нормального веселого ребенка, которому все интересно и до всего есть дело. И мне стало легче, потому что смутная тревога никак не отпускала. Мы еще долго бродили по ярмарке. На небе давно зажглись звезды, столь редкие в Литонии из-за плохой погоды, а мы все разглядывали товары и смотрели фокусы.
— Пора, — несчастно вздохнул Ил, когда последний лоток остался за спиной.
— Пора, — ответил я, крепче сжимая его ладошку. — Идем домой?
— Да.
Но чтобы выйти к дворцу, нам надо было снова миновать крайний ряд палаток. Мы едва свернули туда, как послышался крик. Ил дернулся, я перехватил его, закрывая собой, но защищать надо было не короля. Один из торговцев держал за ухо мальчишку лет десяти. Тот верещал и вырывался, но торговец держал крепко.
— Ах ты погань! — вопил тот. — Останешься без рук — будешь знать, как воровать.
— Пустите, дяденька. Я больше не буду, — кричал мальчик.
— Плевал я на твои «не буду».
Как Ил вывернулся из моей хватки, я не заметил. Только что был рядом, и вот уже подбежал к торговцу.
— Отпустите его, лер, — выкрикнул юный король запальчиво, а я бросился за ним.
— Эй, ты еще кто такой? Подельник? — Торговец сердито уставился на него.
— Нет, он мой сын. — Я замер рядом, загораживая Ила от разъяренного мужчины.
— Прошу прощения, лер. — Тот разу сбавил тон. — Этот поганец срезал у меня кошель.
И он снова дернул мальчишку за ухо.
— Отпустите его, ему же больно, — упорствовал Ил. — Я при…
