Сейчас бы оказаться в Бруклине и пойти прогуляться, как всегда в конце отвратного дня. Обычно я начинаю прогулки из разных точек, а заканчиваю всегда в маленьком общественном саду в двух кварталах от нашей квартиры. К тому моменту, как я до него добираюсь, он уже заперт, но мне нравится смотреть на статуи внутри. Моя любимая – маленькая девочка с ликующе запрокинутой головой и птицами, сидящими на ее поднятых руках.
Мне вдруг очень хочется подышать свежим воздухом.
Джои все еще смотрит на меня. Он берет ручку со своего планшета и что-то быстро записывает.
– Окей, давайте готовиться к поездке! – радостно говорит он, будто мы отправляемся за сливочным пломбиром с сиропом. – Перед транспортировкой нужно снова переговорить с вашими родителями. Поскольку вы оба – несовершеннолетние, они должны дать согласие на медицинское наблюдение и процедуры. Главврач отделения инфекционных болезней встретит нас у машины скорой.
– А если они скажут «нет»? – тут же спрашиваю я.
– Кто скажет «нет»? – хмурится Джои.
– Наши родители. Если они не дадут согласия? – внезапно чувствую надежду на выход из всей этой неразберихи.
– О, ну, тогда нам придется получить предписание суда, чтобы поместить вас на карантин, – немедленно отвечает Джои.
– Суда? – Меня даже после уроков никогда не оставляли.
Джои улыбается.
– Еще вопросы?
Да, у меня их масса, но задавать их кажется бессмысленным делом.
– Нет, – отвечаю, плотно сжав губы.
– Ладно, пошли, – говорит Джои, хлопнув себя по колену.
Мы идем через базу, таща свои чемоданы. Все как в тумане. Надо как-то объяснить Джои, Оливеру и всем остальным: я не хочу, чтоб Оливер был моим парнем. Я поцеловала его потому, что… я все еще пытаюсь понять причину, пока мы идем наружу. Там нас ожидают две скорые с открытыми дверями и двое носилок с огромными пластиковыми занавесками.
13. Оливер
Задаюсь вопросом, зачем тут скорые, но потом понимаю, что это для нас. Ясное дело, мы не можем просто взять и дойти до госпиталя, но носилки с пластиковыми занавесками выглядят… пугающе. Пока смотрю на них, женщина в костюме химзащиты переходит от одной скорой к другой, кивнув Джои, который возвращается на базу. Через костюм виднеются темные волосы сотрудницы, собранные в тугой высокий хвост.
Она пожимает руку мне, а потом Флоре.
– Я – доктор Демарко. Жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, но обещаю: о вас прекрасно позаботятся. Вы будете находиться в одной палате, но одна из стен – полностью из стекла, и вас постоянно будет посещать медицинский персонал. Если необходимо, мы добавим туда видеокамеру. – Она смотрит на нас, ожидая, пока мы усвоим сказанное. Чувствую, как краснеют щеки, когда понимаю, что она намекает на поцелуй. Поцелуй. Флора поцеловала меня.
– Погодите, так мы что, будем… соседями по палате? – спрашивает Флора. – Я тридцать дней проведу в одной палате с ним?
На ее пораженном лице мелькает еще какое-то выражение, которое не могу разобрать.
Отвращение? Ужас? Очевидно, она думает не о поцелуе, хотя, может, и о нем.
– Да. Проще следить за пациентами в одной палате. Так нам не понадобятся дополнительные костюмы химзащиты.
– То есть это вопрос мелкой экономии? – саркастично спрашивает Флора.
– Это не мелкая экономия, – невозмутимо отвечает доктор Демарко. – В любом случае, как я уже сказала, вы будете находиться в одной палате, но если у кого-то начнут проявляться необычные симптомы или температура поднимется выше тридцати восьми и шести, то вас изолируют.
– А если жар не вернется? Вдруг это была… ошибка? Скажем, термометр испортился? – спрашивает Флора.
– К сожалению, жар был зафиксирован, – отвечает доктор Демарко. – Даже если это было кратковременное явление или ошибка, придется соблюдать протокол.
– Ясно, – тихо отвечает Флора, секунду она размышляет: – Но разве жар – не повод для раздельной изоляции?
– Жар сам по себе незаразен. Беспокоиться стоит о других симптомах. Если кто-то начнет кашлять, чихать, если появится тошнота, диарея или, как я и сказала, жар поднимется выше тридцати восьми и шести, тогда вас переведут на изоляцию.
Чувствую, что вновь краснею. Какашки – не лучшая тема для разговора с кем бы то ни было, особенно с первой девушкой, которая меня поцеловала.
Тем не менее Флору это, кажется, не беспокоит.
– А как проходит изоляция?
– На самом деле это не слишком отличается от той палаты, в которую вас направляют. Но не беспокойтесь. Просто знайте, что в вашей палате будет плотная штора, разделяющая ее на две части, для приватности. И помните: следить будут очень пристально.
– Мы можем повидаться с родителями? Хотя бы с мамой?
– Сейчас как раз проводятся исследования, чтобы решить, можно ли допускать к вам посетителей. Я в любом случае порекомендую вашим родителям приехать в Майами, так что если они получат разрешение на визиты, то сразу же смогут прийти в госпиталь.
– Сколько длится это исследование? – спрашивает Флора.
– Надеюсь, всего несколько дней, – сообщает доктор Демарко. – Оливер, у тебя есть вопросы?
– Прошу прощения, – говорит Флора. – Я постоянно лезу вперед.
Доктор Демарко смотрит на меня, ожидая ответа.
– Наверное, нет. – Единственный вопрос, который у меня есть, – почему Флора поцеловала меня, но не думаю, что у доктора найдется на него ответ. Сомневаюсь, что ответ найдется и у самой Флоры.
– Ну а теперь давайте позвоним вашим родителям, прежде чем они узнают новости о своих детях из каких-нибудь репортажей.
Вновь смотрю на носилки и отвожу взгляд, поскольку понимаю, что доктор Демарко и Флора уставились на меня. Флора держит в руке телефон. Наверное, надо сделать то же самое. Вытаскиваю свой из кармана.
– Флора предложила поговорить сначала с твоими родителями, – говорит доктор Демарко.
– О, у меня только мама, – отвечаю, потом невольно задаюсь вопросом, почему Флора хочет, чтобы мои родителями были первыми. Уверен, она слышала, как я разговаривал со своей склонной к гиперопеке матерью. Что это с ее стороны: услуга или подстава?
– Ладно, – говорит доктор Демарко. – Почему бы тебе первому не поговорить с мамой, а я подключусь через несколько минут?
– Вы точно не хотите просто позвонить сами? – спрашиваю, пытаясь шутить.
Доктор Демарко строго смотрит в ответ.
– Ясно, ладно, – вздыхаю и звоню маме.
Хватает половины гудка.
– ОЛИВЕР, почему ты не отвечал на мои звонки? – Ее голос уже далек от колибри, и в голове тут же появляется стая разъяренных ворон-убийц.
