Снежинка зацепилась за ее ресницы, когда я оттолкнулся от ограждения и неловко принялся перебирать ногами.
– Вот так! – визжала она.
Я чувствовал себя олененком, который учится ходить, Келси покаталась со мной еще немного, пока не удовлетворилась результатом.
– Отлично! – сказала она и умчалась.
Позже я, конечно же, упал. Она была на противоположной стороне катка, и когда я поднял голову, увидела меня и рассмеялась. Такой дружеский смех, смех, который мы могли разделить, будто ее веселила мысль, что ее уроки фигурного катания не принесли результата.
Но я не рассказываю маме ничего из этого, в любом случае она уже снова говорит:
– Прошу, скажи: что ты по-прежнему чувствуешь себя хорошо?
– Я в порядке, мам. Жар только у Флоры. – Смотрю на штору, разделяющую нашу палату. Там так тихо.
– Да, но вы целовались. Мы обсуждаем твои поцелуи! А кажется, еще вчера ты ходил в подгузниках! – И она переключается на историю, которую я слышу по меньшей мере раз в неделю. Как я первый раз выбрался из своей кроватки и рассадил все свои мягкие игрушки так, будто они собирались пить чай, а мама нашла меня спящим на полу с Элмо в одной руке и маленьким пластиковым чайничком – в другой.
Наконец перебиваю маму, говорю, что после всего случившегося я устал. Мне и правда нужно поспать. Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я вешаю трубку.
Вновь замечаю, как тихо в палате. Слушаю глубокое дыхание Флоры, невольно задаваясь вопросом, что ей снится. Кажется, будто я скучаю по ней, пусть даже она – прямо тут.
Телефон вибрирует где-то в десять тридцать вечера. Сообщение от Келси.
«Мне плевать, с кем ты целовался. Прошлое в прошлом. Я тут, чтобы тебе стало лучше. Извинись за меня перед мамой. Увидимся завтра».
Понятия не имею, как ответить. Видела ли она комментарии о Флоре? Она ничего мне не говорила и не писала, так что, может, и не видела. А вдруг она ждет, пока я что-то скажу? Ужасно, что нельзя спросить Флору, как ответить. Ужасно, что нельзя вообще ничего у нее спросить. Ужасно, что она так расстроилась. Ужасно, что у нее жар. Ужасно, что все так сложно и запутанно.
Пишу несколько черновиков ответа и наконец останавливаюсь на: «Все в порядке. Мама тебя прощает. Жду не дождусь нашей встречи завтра днем!».
И кажется, что почти каждое слово – ложь.
48. Флора
Проснувшись утром, сразу замечаю странные ощущения в горле. Не першение, не боль, а просто нечто странное. Как будто проглотила что-то, а оно пошло не в то горло. Нос тоже течет. Может, в доме отца меня беспокоили вовсе не перья в подушке. Может, в конце концов я и не смухлевала с термометром…
В теле такая слабость. Даже не помню всех этих ночных проверок температуры и давления.
Потягиваюсь на койке и замечаю, что ноге больно. А потом все обрушивается на меня разом. Мать Оливера ругалась с Келси. У меня вдруг начался жар. Келси знает, что мы с Оливером целовались. Лицо Оливера после нашего поцелуя – будто я и вправду заразная и отвратительная. И все, что мама сказала о Голди. Это была идея Голди – пригласить меня в гости, а вовсе не папина. И в конце концов я пнула дверь. А Джои с мамой оттаскивали меня обратно в постель. Потом Джои давал мне таблетки, уверяя, что они помогут уснуть.
Меня передергивает. Ненавижу таблетки. Я даже адвил
[3] практически не пью.
Выбираюсь из койки, ковыляю к ванной и подпрыгиваю, когда смотрю в зеркало. Под глазами огромные круги, лицо кажется осунувшимся, больным. Плескаю немного воды в лицо и пытаюсь по-разному зачесать волосы, но как их ни укладывай, круги под глазами не спрятать. Полагаю, если б я пользовалась косметикой, то могла бы их замазать, но у меня никогда не получалось разобраться со всеми этими тонкостями. Может, стоит поискать учебник о том, как быть девочкой. Эта мысль напоминает мне о руководстве для парней. Я должна была помогать Оливеру. Надо узнать, все ли с ним в порядке, не злится ли на него Келси. Ну и на меня – тоже. Я снова все испортила. Но можно же все исправить. Я всегда все исправляю. Только нужно подумать. Просто немного подумать. Вот бы еще нога не болела. И хорошо бы избавиться от этой рассеянности.
Делаю глубокий вдох. Пойду на ту сторону палаты, чтобы убедиться, что Оливер в порядке и Келси на него не злится. Если злится, надо рассказать, как все исправить.
Я умею все исправлять… решать проблемы. Всю жизнь этим занимаюсь. Всю жизнь с Рэнди.
Открыв дверь, смотрю на задернутую штору. На той стороне так тихо. Может, Оливер все еще спит? Надеюсь, он не заболел.
– Оливер, – зову нерешительно.
Нет ответа.
Подхожу ближе к шторе.
– Оливер.
По-прежнему тишина. Нахожу щель в шторе, смотрю сквозь нее, и там… никого нет.
49. Оливер
Открыть глаза очень трудно. Ночь, должно быть, в самом разгаре. Но я чувствую свет, бьющий по глазам, так что заставляю себя поднять веки. Что-то в комнате кажется иным, но непонятно, что именно. Сажусь, осознавая, как тут тихо. Флоры не слышно. Ни движений, ни дыхания.
Внезапно, полностью проснувшись, вскакиваю с постели и кричу:
– Флора!
Ответа нет. Оглядываю комнату. Окно смотрит в коридор, а не на улицу. Чувствую себя в какой-то параллельной реальности.
– Флора! – кричу снова.
Распахиваю штору. Постель Флоры пуста, ее нигде нет. Это, должно быть, сон. Изо всех сил тру глаза, слегка хлопаю себя по щеке: «Вставай, Оливер!».
Затем дверь открывается, и входит кто-то в костюме химзащиты, но силуэт остается в тени.
– Как тебе новое жилье, Ромео?
– Джои? – осторожно спрашиваю я. Это все еще может быть дурной сон – я по-прежнему не вижу его лица.
Джои медленно выходит из тени. Или, по крайней мере, кто-то похожий на Джои. Секунду он молча пялится на меня, а потом вдруг кричит:
– Бу!
Я вскрикиваю, и он истерически смеется, хватаясь за живот.
– Что тут происходит? – спрашиваю ядостаточно громко, чтоб заглушить его смех. – Где Флора? С ней все в порядке? Почему палата выглядит иначе?
– Вау, ты очень легкий, Ромео. Мы дали тебе снотворное во время одной из проверок посреди ночи и перевезли. Доктор Демарко решила, что, узнав о наших планах, вы бы не согласились.
– Погоди, о каких планах? Ты все еще не сказал мне, в порядке ли Флора!
– Сам посмотри. Она в другой стороне коридора, – скучающе отвечает он. Бегу к окну и всматриваюсь в палату на той стороне… палату, которую мы делили с Флорой. Флора сидит на койке. Она поворачивается ко мне, слабо машет и улыбается.
