– Мне нравится тебя слушать.
Я улыбаюсь.
– В смысле: подслушивать?
Мы становимся в очередь, и я наконец отпускаю его руку. Быстро оглядываюсь, но никто не обращает на нас внимания и, кажется, не узнает.
Оливер отвечает:
– О, это мне особенно нравится. – Он лукаво улыбается.
– Хештег «карантивредина», – говорю я.
– Хештег «королевадрамыкарантина».
– Что? Это вообще бессмысленно, – смеюсь.
– Как это бессмысленно? – протестует Оливер.
– А какой в этом смысл?
– Напомни мне, о чем мы?
– Я хотела спросить то же самое, – отвечаю.
Оливер снова смеется, и мы почти подходим к началу очереди.
– Эй, тут я с тобой познакомился, – говорит он, смущаясь.
– Ты уверен, что у тебя нет жара? Мы познакомились в самолете, – напоминаю. – Потом была вся эта история с ЦКЗ, когда мы приземлились и отправились на карантин.
– Не припоминаю, – говорит Оливер.
Легонько пихаю его локтем в живот, и он берет меня за руку. Я все еще не привыкла чувствовать чью-то обнаженную кожу на своей.
Кажется, Оливер – тоже, потому что он снова смущается и отпускает руку. Мы чуть продвигаемся в очереди.
– Там была женщина, она разговаривала по телефону, – говорит он.
– Хм? Где?
– В Доминикане. На досмотре. Ты улыбнулась. Я улыбнулся. Тогда мы и увидели друг друга.
– О боже, это был ты!
– Так приятно, что я оставил настолько яркие воспоминания, – шутя отвечает Оливер.
– О, ты оставил, Оливер Рассел, – отвечаю серьезно.
– Что? – Улыбка покидает его лицо.
Но подошла моя очередь, я делаю шаг к сотруднику службы безопасности и оглядываюсь. Оливер все еще смотрит на меня.
Сотрудник отдает мне мои документы и посадочный талон, и начинается очередь на досмотр. Оливер попадает в другую колонну. Снимая ботинки, он путается в шнурках.
Моя очередь двигается быстрее, так что я добираюсь до рамки сканера раньше. Оливер проходит через сканер, забыв снять ремень, и вынужден все повторить. Сотрудник службы безопасности подхватывает его сумку и открывает.
После досмотра Оливер спешит к креслам зала ожидания. Я сажусь рядом и напоминаю:
– Не забудь написать маме.
– Откуда ты про это узнала?
– Не один ты умеешь подслушивать.
Он улыбается, потом смотрит на указатели.
– Где наш терминал?
Но я уже встаю и иду туда.
– Сюда, – и Оливер следует за мной.
Там не очень людно, у нас еще почти два часа до отлета.
Оливер вынимает телефон и едва не налетает на меня, когда я останавливаюсь. Его телефон звонит, и, даже не глядя, мы оба знаем, что это его мама.
– Позволю тебе уединиться… хоть раз, – смеюсь. – Сейчас вернусь.
Иду к туалетам. Теперь, когда не помогаю Оливеру, то снова ошеломлена количеством людей вокруг. Очередь в туалет длинная, но так приятно видеть людей без костюмов химзащиты. Я уже забыла, какой разноцветной может быть одежда, сколько разных стрижек у женщин.
Мои руки в раковине, вижу в зеркале, что на меня пялится женщина. Побыстрее выхожу из туалета.
Иду к одному из ларьков, чтобы купить пакет чипсов и леденцов.
Когда возвращаюсь к нашим местам, Оливер уже кладет трубку.
– На случай, если проголодаешься во время полета. – Вручаю ему пакет.
Он открывает его, видит леденцы, и раньше, чем Оливер успевает ответить, я добавляю:
– Профи подслушивания.
– Спасибо, – тихо отвечает он. – Это, наверное, самое милое, что кто-то когда-нибудь делал для меня.
– Ну, ты не будешь считать меня такой милой, когда я разгромлю тебя в «Безумные восьмерки». – Вынимаю колоду, мешаю и раздаю, раньше чем он говорит хоть что-то или прежде чем я скажу что-либо, из-за чего мне снова захочется его поцеловать.
Мы немного играем, я как раз собираюсь побить его карту, когда чувствую на себе чей-то взгляд. Пара напротив пялится на нас и шепчется. Оливер поднимает голову, посмотреть, что я там увидела. Один из мужчин восклицает:
– Вы – карантинейджеры!
Его муж пихает того локтем.
– Я же говорил тебе: молчи!
Оливер настораживается. Хватаю его за руку, и первый мужчина добавляет:
– Я все это время болел за вас, хотя обычно не люблю сплетен о знаменитостях и вообще социальные сети.
Я фыркаю.
– Аналогично.
Я, Оливер и двое мужчин смеемся, мы возвращаемся к игре в карты и играем вплоть до объявления посадки.
103. Оливер
Мы с Флорой гуськом идем по рукаву на посадку. Она – впереди. Это логично: ее ряд далеко в хвосте; но я знаю, что она шла бы впереди, даже если б я сидел в последнем ряду, а она – в первом.
Внутри запах кондиционированного воздуха вместе с сигналами системы оповещения возвращают меня на тридцать дней назад.
Глубоко вздыхаю как раз в тот момент, когда Флора оглядывается на меня через плечо. Показываю ей большой палец. Если она справилась с болезнью на карантине, я справлюсь с трехчасовым перелетом.
Мы останавливаемся перед пятнадцатым рядом.
– Вот ваше место, сэр, – говорит мне Флора.
Она идет было дальше по проходу, мужчина сзади подталкивает меня спортивной сумкой, но я кричу:
– Флора! Погоди!
Она встревоженно разворачивается.
– Все в порядке?
– Да, просто. Просто… пока?
– Увидимся в Ньюарке, Оливер, – бодро отвечает она и ерошит мои волосы. Это напоминает мне, как она придавала мне больничный вид для фотографии, которую щелкала для Келси.
– Да, в Ньюарке. – Но ощущение такое, будто мы говорим о другом мире, другой планете.
– Эй, приятель, помочь тебе найти свое место? – спрашивает мужчина со спортивной сумкой, вновь подталкивая меня под колени.
– Нет, уже нашел, спасибо.
Забираюсь на место посередине, но по бокам пока никого нет.
«Может, никто не придет, и Флора сможет сесть со мной!» – думаю. Это глупо, она тридцать дней провела со мной наедине и вряд ли захочет еще и в самолете сидеть рядом, особенно учитывая, как прошел наш предыдущий полет.
Заходят молодые родители с детской переноской. Мать просматривает ряды, сверяясь с посадочным талоном. Когда она добирается до моего места, выглядит разочарованной.
