— Готова? Пойдём?
Надеваю пуховик, подхватываю сумку и иду за ним.
Чёрный «Туарег» припаркован на крошечной стоянке за кофейней. В нём тепло и всё ещё слабо пахнет цитрусом, как раньше. Едем молча, по радио кто-то поёт едва слышно, а я, поглядывая на мельтешащие за окном фонари, безуспешно пытаюсь собрать цельные мысли из рваных обрывков в голове. И когда у меня снова ничего не выходит, вспоминаю, что из моих пальцев вполне могут тоже торчать заточенные мечи, которыми я буду мысленно срубать фонарные столбы.
Пока не успокоюсь.
И пока мы не выедем на длинную улицу, ведущую к моему дому, и Пётр не положит руку на бокс между сиденьями. Ладонью вверх. И я посмотрю на неё несколько долгих томительных секунд, а потом вложу в его ладонь свою, переплетая пальцы. А он, не отрывая взгляда от дороги, ничего не говоря, крепко сожмёт мою руку.
И так будет правильно.
При всей своей неправильности, грешности и необратимости, сейчас наши переплетённые пальцы — это правильно.
Пётр останавливается у моего подъезда, глушит двигатель, выключает фары. Мне нужно поблагодарить, что подбросил, выбраться из машины и уйти. Но я продолжаю сидеть на месте, как безвольная тряпичная кукла, в тишине и темноте. Наверное, хочу что-то сказать, что-то прояснить, поставить какие-то точки — над буквами или в конце предложений, не знаю. Наверное, просто не хочу уходить. Никогда не хотела от него уходить.
— Ась, — вдруг разрезает плотную тишину голос Петра. — Я завтра еду в командировку. В Питер. На два дня.
Киваю, поворачиваю голову и встречаюсь с ним взглядом.
И он спрашивает:
— Поедешь со мной?
Глава 16
Слышу, как хрустит ключ в замке, вскакиваю с места и несусь к входной двери. Едва Никита успевает переступить через порог, набрасываюсь на него и стискиваю в крепких объятиях.
— Привет, привет, привет! — бормочу скороговоркой, покрывая мелкими поцелуями его лицо.
— Ась, я грязный и потный, — недовольно воротит нос он, но я и не думаю отойти, и секунду спустя он сдаётся и заключает меня в кольцо рук.
— Я скучала, — шепчу я, пока мы стоим вот так в коридоре, ластясь друг к другу.
— А чего тогда трубку не брала, когда я звонил?
— А ты звонил? Я не слышала. Телефон, наверное, в сумке на беззвучном.
— Хотел спросить, нужно ли захватить чего в магазине. Если мы остались без печенек к чаю, сама виновата.
— Ну прости. Я напеку оладушек.
Никита находит мои губы и нежно целует, а потом отстраняется.
— Мне всё-таки очень надо в душ.
— Давай. Я пока погрею ужин.
Мы с Никитой съехались почти год назад, едва я окончила университет. Правда, я хотела ещё немножко потянуть, твёрже встать на ноги: моим единственным источником дохода по-прежнему было написание статеек в интернете, за стажировку в рекламном отделе мне тогда ещё не платили. Но Никита настоял, что на зарплату установщика в оконной фирме вполне сможет осилить однушку где-нибудь в спальном районе. Да и надоело согласовывать график свиданий с Сонькой — «не возвращайся сегодня до одиннадцати», «погуляй в выходные подольше» и прочие эвфемизмы.
Сонька осталась в нашей квартире, а моё место занял Матвей: они выбросили убогие продавленные диваны и купили новую кровать — двуспальную.
А как только я всё-таки доработала до своей первой зарплаты, я взялась превращать нашу с Никитой съёмную каморку в дом: новые занавески, вязаные сидушки на старые хозяйские табуретки, выкрашенные свежей белой краской оконные рамы, разросшийся до упитанного подростка фикус каучуконосный на кухонном столе. Мне тут нравилось. И мне нравилось, что я тут с Никитой.
— Чем так вкусно пахнет? — спрашивает он, появляясь на кухне. Свежий и ещё немножко влажный после душа.
— Жареной картошкой. — Я накладываю в тарелку хорошую мужскую порцию и ставлю на стол перед ним. — Молока налить?
— Конечно! — восклицает Никита, хватаясь за вилку, и я улыбаюсь: меня всегда умиляла эта его привычка запивать жареную картошку холодным молоком. — А ты не будешь есть?
— Я уже поужинала, — отвечаю я, ставлю на стол стакан и присаживаюсь на табуретку напротив.
Я действительно поела пару часов назад — три ложки запаренной гречки, капля кетчупа и пародия на салат из одного огурца. Я старалась есть меньше. Реже. Хотела стать крошечной полупрозрачной нимфой. Мечтала об узких запястьях и щиколотках, острых коленках и талии такой ширины, чтобы Никита мог обхватить её двумя ладонями. Сначала это даже сработало: впали щёки, проступили рёбра, исчезла грудь. Правда, месячные стали нерегулярными, и пропало либидо. А потом организм и вовсе взбунтовался и принялся классически накапливать жирок от каждого съеденного листика салата, заботливо откладывая его на бёдрах и попе. Я не сдавалась и раздумывала заменить ужины стаканом кефира, а голод глушить сигаретами.
— У меня есть новости, — нетерпеливо ёрзаю на месте я. Дожидаюсь, когда Никита поднимет на меня глаза, и выпаливаю: — Мы едем в Питер! У Соньки день рождения через неделю, она очень хочет отметить его в Петербурге, зовёт с собой. Поедем вчетвером — они с Матвеем и мы с тобой. Есть очень удобные билеты на поезд: отправление в пятницу вечером, в субботу утром там, два дня прогулок и музеев, обратно в ночь с воскресенья на понедельник, даже останется пара часов заскочить домой перед работой. Остановимся в мини-отеле почти в центре, мы уже забронировали номера. Получится прямо целое путешествие с бонусом в виде праздничной попойки! Питер — это же мечта! Мы сможем…
И тут я запинаюсь, замечая, что Никита долгим неотрывным взглядом смотрит куда-то мне между глаз. Молчу, жду какой-то реакции, но её нет, а переносица начинается чесаться.
— Я что-то не то сказала? — аккуратно спрашиваю.
— И когда ты собралась в Питер?
— В следующие выходные. И не я, а мы.
— Ась, в следующие выходные мы едем к моим родителям. Мы не были у них на прошлых из-за твоей работы.
— Но мне нужно было доделать важный проект, — напоминаю я.
— Да. И мы не поехали, но обещали точно быть на следующих. Ты опять забыла.
Забыла. Не уверена, что мы об этом договаривались, но скорее всего просто забыла. В голове постоянно приходится держать слишком много информации.
— Надо помочь отцу перекрыть крышу сарая. А матери — в огороде, у неё болят колени, ей сложно самой. Ась, мы не можем бросить все дела на них, а сами умчаться в Питер праздновать Сонькин день рождения. У нас есть обязательства. Жаль, что иногда ты про них забываешь.
