– А ну отстаньте от него! – вдруг громко прозвучал высокий девичий голос справа, и я удивлённо взглянул на свою спутницу. Справедливости ради замечу, что и троица обидчиков выглядела не менее ошарашенной.
Несколько секунд они переваривали услышанное, а затем Ситрий, засунув руки в карманы робы, язвительно поинтересовался, глядя на меня:
– Что, уже подружку себе нашёл? – а затем обратился к своим: – Видали, парни? Дедуля-то не теряется, вон какую кралю себе отхватил! А ты что, – повернулся он к Эльзе, – думаешь, он тебя научит чему интересному? Ну, чего же ты покраснела?
Компания разразилась обидным смехом.
– Прокляну, – вдруг дрожащим от ярости голоском произнесла Вайнштейн.
– Ха, – снисходительно посмотрел на неё Ситрий. – А ты хоть умеешь?
– Хочешь проверить? – ответила она вопросом на вопрос.
– Да что ты одна сможешь-то?
– Она не одна, – вдруг хмуро обронила ещё одна девчонка из наших.
– Да! – вразнобой поддержали её остальные, что слегка поколебало уверенность троицы, и те начали хмуро оглядываться, словно только сейчас заметили, что находятся в окружении двух десятков ведьм.
– Вместе так приложим – мало не покажется. Сдохнуть, конечно, не сдохнешь, но ту штуку, которая болтается у тебя между ног и которой ты так гордишься, никакие целители поднять уже не смогут, – ободрённая поддержкой остальных, заявила Вайнштейн.
– Другие ведьмы смогут, – не слишком уверенно возразил ей Кас, но та тут же парировала:
– После того как увидят, что проклятье накладывало два десятка других? – Эльза чуть злорадно хохотнула. – Да у тебя ещё и яйца отвалятся.
Парни отступили на шаг. Как я понял, у ведьм корпоративная солидарность была делом известным, и каким бы наглецом ни был сраный виконт Ситрий, мозгов у него, чтобы вовремя тормознуть, должно было хватить.
– Верно про вас говорят, что мужику пакость – вам в радость! Правильно вас парни десятой дорогой обходят!
Ситрий сплюнул на пол, развернулся и с независимым видом направился в противоположную от нас сторону, увлекая за собой подпевал.
Я мысленно выдохнул. Конфликт исчерпан, можно чуть расслабиться.
Но внезапно всё тем же высоким и громким голосом Эльза прокричала в удаляющиеся спины:
– И больше не смейте к Павлу приставать! Он теперь под нашей защитой!
В этот момент я понял, что если раньше дно было достигнуто, то теперь оно оказалось окончательно и бесповоротно пробито.
Глава 6
До собственного жилища я добрался уже вечером, когда мне наконец удалось избавиться от навязчивого внимания одногруппниц и распрощаться с Эльзой – под тяжёлый вздох последней, – оставив её на некотором расстоянии от их кампуса, чтобы не светиться перед другими ведьмачьими курсами.
Солнце к этому моменту скрылось за высокой стеной, опоясывающей Академию, погружая аллеи в сумрак, и один за другим начали зажигаться магические светильники на высоких изящных ножках.
Итак, я добрался до дверей… ну, то есть до центрального входа в здание. Зайти внутрь, впрочем, так и не удалось, потому что прямо навстречу мне из распахнутых молодецким пинком дверей вывалился трудовик и, раздражённо шваркнув створкой об косяк, грубо выматерился.
– Здорова, Юрьич! – поприветствовал я его. А что? Вместе пили? Пили. За жизнь говорили? Говорили. Земляки? Земляки. Ну так и в баню все эти условности! Тем более, мы не на занятии.
– А, Паша, привет!
Увидев меня, Глушаков немедленно посветлел лицом и с чувством пожал протянутую руку. Всё в том же неизменном халате с потёртостями и беретке, он был словно ещё одно напоминание о нашей с ним далёкой Родине. Трудовик! Я понял, что чем дальше, тем более гордо звучит для меня это звание.
Рядом с ним я сразу почувствовал себя комфортней и спокойней. По тому, с какой силой Сергей сдавил мою ладонь, мне показалось, что и он испытывает сейчас подобные моим чувства. Спросил:
– А ты чего такой злой-то выскакивал? Я думал, дверь вместе с косяком вывалится.
– Да надоело всё! – выплёскивая накопившееся раздражение, эмоционально произнёс Глушаков. – Который год зарекаюсь с этим делом связываться, – я понял, что он это про свою работу преподавателем, – да только оставить не на кого, нет желающих! А просто бросить и уйти – так я не такой, по-другому воспитан.
Я ощутил очередной прилив уважения к этому незаурядному человеку.
– Как тебя вообще сюда занесло?
– Долгая история, – отмахнулся Сергей, не желая, видимо, особо распространяться на свой счёт. Задумчиво оглянувшись на дверь кампуса, а затем искоса глянув на меня, он вдруг предложил: – Мож по пивку? В городе, а? Пару-тройку кружечек. Ну и закуски, конечно. Колбаски свиные копчёные, рёбрышки жареные, рыба… О-о, ты не представляешь, какая тут рыба, портовый город же…
От перечисления всего этого у меня мигом потекли слюнки, но я всё же спросил:
– Так ученикам ведь вроде после заката покидать академию запрещено?
– Со мной можно, – Глушаков говорил так уверенно, что я сразу ему поверил. А он добавил: – К тому ж мы тебя переоденем во что-нибудь цивильное. Даже если на патруль наткнёмся, хрен кто догадается, что ты с академии.
И я согласился. Причём не столько ради пива с закуской – хотя некий гастрономический интерес у меня всё же присутствовал, – сколько ради возможности выйти за пределы окружающих академию стен. Оно, конечно, вроде и не запрещал никто, но в одиночку, в незнакомый город, да ещё и с совершенно неизвестным укладом и образом жизни, мне выходить было боязно.
Кроме того, местных денег у меня не водилось от слова совсем. В столовой тут кормили абсолютно бесплатно, одежду и учебники со всеми остальными принадлежностями для учёбы выдали, а просто подойти к той же Марне и задать вопрос про наличие какой-нибудь стипендии я как-то не удосужился. Сразу не спросил, а сейчас ещё и побаивался – больно много за последние дни со мной всякого наслучалось…
О моих финансовых затруднениях Сергею я сообщил, но тот лишь махнул рукой, сказав, что всё за его счёт, ибо он приглашает. Больше причин отказываться я не видел и согласно кивнул головой, после чего Глушаков тут же потащил меня переодеваться.
Первыми были короткие сапоги.
– Из кожи с жопы дракона? – скаламбурил я, разглядывая странное тиснение и необычный тёмно-красный цвет, на что Глушаков только хмыкнул.
Дальше в дело пошёл тугой сверток, при развороте оказавшийся плотными холщовыми штанами, рубашкой со шнурованным воротом и тонкой выделки кожаной безрукавкой. И напоследок трудовик отрыл несколько головных уборов разной степени убитости. Но надевать мятые, как из задницы, шляпы мне не хотелось, и я, приметив непонятно зачем лежащий здесь квадратный кусок ткани, завязал его на голове банданой.
